– Здоровый дровосек у окна – это Чип Борденбейл. Мощи в нем было немерено, как у лошади, хоть и был слаб на голову. Как стейнбековский Ленни. Я сама видела, как Чип вытолкал снегоуборочную машину из кювета. Поскользнулся на мокром кафеле и разбил голову о писсуар. И кафель и писсуар заменили, но Чип остался.
– Ты знаешь всех, кто живет здесь?
– Нет. Только тех, кто умер.
– Почему они здесь?
– А где им ещё быть?
Официант:
«Я не жалуюсь на „Красного слона“, но хочу сказать, что не каждый сможет здесь работать. Пожалуйста, не подумайте, что я боюсь конкуренции или что-то в этом духе, но, если вам все же покажется, что улыбка и услужливость – это все, что нужно, чтобы подзаработать здесь, то помните, что вы заблуждаетесь. Здесь многое произошло и, я уверен, еще многое произойдет. И вы станете частью непростой истории этого места. Обязательно станете. Чем раньше вы это примите, тем более мягкими будут последствия. Пожалуйста, помните об этом».
Заказ Лэйлы принесли очень быстро – как будто и они были готовы к ее заказу ещё прежде, чем увидели ее. Она показала мне все десять пальчиков. Это значило, что блюдо нужно есть руками. После еды ее глаза заблестели уютной сытостью. Волосы совсем высохли. Я заплатил за ужин, чем сделал вечер ещё более похожим на свидание.
– Поедем в «Голден Баррел», – сказала Лэйла Баньяра, облизывая губки между словами, – город выстоит и без нас.
Мы сели в машину и Лэйла обернулась к заднему сиденью.
– Ты убрал мой рюкзак в багажник?
– Я его не трогал.
Хоть машина и была моей, вещи Лэйлы не принадлежали мне. Если бы я захотел убрать ее рюкзак с кислородным баллоном в багажник, она бы первой узнала об этом.
– А где же он?
Я немного помолчал, осмотрел коврики задних пассажиров, на которых липко поблескивала болтовня нашего недавнего попутчика, и сказал:
– Наверное, у Луи.
– Бродяжий ублюдок! – Она вспыхнула и положила ладони на затылок.
Лэйла сказала себе: «Тише, дорогая. Посмотри, как птички пляшут на ветвях, на ветвях. Знают птички песню нашу про тебя и меня. Мы однажды вмести с ними полетим, полетим над деревьями большими. Кто нам запретит?»
Лэйла попыталась успокоить себя, но из этого ничего не вышло, и она стала захлёбываться. Страх забрал у ее тела силы для такого легкого процесса – дыхания. В клёклом скрипе ее трахеи я услышал слова: «Вдохни в меня». Мне уже приходилось ее целовать, поэтому я без колебаний вжался в ее рот своим ртом и вдохнул в Лэйлу Баньяру. Ее грудная клетка расправилась, как воздушный шарик, но потом снова сжалась. Лэйла положила ладони на мой затылок и снова вжала свой рот в мой. Я вдохнул через нос, и отдал ей дыхание. Она все ещё пахла блюдом, которое нужно было есть руками. Хоть оно и было вкусным, но теперь его запах вызывал у меня неприязнь, так как я был сыт. Лэйла стала дышать сама. Очень несмело и хрупко, но сама. «Вызови аптеку, – сказал она, – мне нужен баллон». Я позвонил в СМФ и назвал адрес кафе «Красный слон».
Луи:
«Давайте не будем уподобляться моралистам. Я не лицемер, и поступил по справедливости. Можно назвать это компенсацией морального ущерба. К тому же, откуда мне было знать, что лежит в этом рюкзаке? Может быть, там оказалось бы бесполезное тряпьё или дорожный перекус. В этом случае риск был бы неоправданным. А от кислорода можно словить неплохой кайф».
– У меня нет денег на баллон, – робко сказала Лэйла.
