– Кофе – это было бы замечательно, Бен. Спасибо.
Выбравшись из фургона, мужчина натянул на лицо черную маску.
– Внутри пользуйся ножом. Стрельба привлечет внимание.
Кивнув, его помощница тоже натянула маску.
Мужчина протянул облаченную в перчатку руку к двери, но заколебался.
– Ты уверена, что сигнализация отключена?
– Ага. Ну, я перерезала наружную линию, но внутри она, наверное, сработает.
– Что? – Он покачал головой. – Господи, да они могут сразу же и позвонить… Давай поторопимся.
И, распахнув дверь, ринулся внутрь.
Табличка над дверью гласила:
Центр исследования аутизма
Служебный вход
Бен вернулся со свежей чашкой кофе, и Кейт его поблагодарила. Он плюхнулся в кресло напротив ее стола.
– Эдак ты заработаешься до смерти. Я знаю, что последние четыре дня ты ночевала прямо здесь. А еще эта секретность – повыгоняла всех из лаборатории, громоздишь заметки, не говоришь о ЦИА-247… Это тревожит не только меня.
Кейт прихлебывала кофе. Джакарта – трудное местечко для проведения клинических исследований, но работа на острове Ява имеет свои светлые стороны. И кофе – одна из них.
Она не могла сказать Бену, что делает в лаборатории – во всяком случае пока. Это может обернуться пшиком, и более чем вероятно, что все они лишатся работы так или эдак. А привлекая его, Кейт лишь сделает его соучастником возможного преступления.
– А что это за стробоскоп? – кивнула она на мигающее приспособление в углу комнаты.
Бен бросил взгляд через плечо.
– Толком не знаю. По-моему, сигнализация…
– Пожар?
– Нет. По пути сюда я делал обход, это не пожар. Я как раз собирался провести тщательную проверку, когда заметил, что твоя дверь чуть приоткрыта. – Бен сунул руку в одну из дюжины картонных коробок, загромождающих кабинет Кейт, и перелистал несколько дипломов в рамках. – А почему ты их не повесила?
– Не вижу смысла.
Развешивать дипломы не в духе Кейт, и даже будь у нее такое желание – на кого они тут могут произвести впечатление? Кейт – единственный врач-исследователь, и весь научный персонал знает ее резюме. Они не принимают посетителей, и, кроме нее, кабинет видели только две дюжины членов штата, ухаживающие за детьми-аутистами, которые служат объектами проводимых исследований. Служащие просто подумают, что Стэнфорд и Джонс Хопкинс – это такие люди, быть может, давно почившие родственники, а дипломы – наверное, их свидетельства о рождении.
– Я бы их повесил, будь у меня степень доктора медицины из Джонса Хопкинса. – Бен аккуратно положил диплом обратно в коробку и принялся копаться в поисках других.
Кейт допила остатки кофе.
– Ага? – протянула пустую чашку. – Я бы уступила тебе его еще за чашечку кофе.
– Значит ли это, что теперь я могу тебе приказывать?
– Не увлекайся, – сказала Кейт вслед Бену, выходящему из комнаты.
Встав, она повернула твердый пластиковый стержень, управляющий жалюзи, которые открыли вид на забор из рабицы, опоясывающий здание, а за ним – на многолюдные улицы Джакарты. Утренний час пик был в самом разгаре. Автобусы и автомобили передвигались буквально ползком, а в тесных промежутках между ними мотоциклы петляли. Велосипеды и пешеходы заполняли каждый квадратный дюйм тротуаров. А она-то думала, что в Сан-Франциско жуткое уличное движение!
Дело не только в нем; Джакарта по-прежнему кажется Кейт ужасно чуждой. Она не чувствует себя дома. А может, никогда и не почувствует. Четыре года назад Кейт отправилась бы в любой уголок планеты, в любое место, только бы подальше от Сан-Франциско. Мартин Грей, ее приемный отец, сказал: «Джакарта была бы замечательным местом для продолжения твоих исследований… и… чтобы начать с чистого листа». Еще он говорил какие-то слова, дескать, время лечит любые раны. Но сейчас время у нее на исходе.
