Марина Алексеевна Филимонова, сорок лет. Учительница биологии, проживающая в городе Воронеже. Находилась на отдыхе в Лазаревском. Обычная женщина. Как показали попутчики по экскурсии, одета была в джинсовые шорты, майку и кофту. Ехали в горы, там прохладно. Подробностей о кофте нет. Каштановые волосы, собранные в хвост. Из интересов – цветоводство. Кира нашла аккаунт жертвы в соцсети. Цветы всех сортов и видов, преобладают орхидеи. Жутко замороченное занятие растить эти цветочки. А еще Марина Алексеевна вязала крючком. Пледы, накидки на диван, кружевные занавески, ажурные салфетки. Такая не полезет к черту на рога, чтобы красивую фоточку сделать. И уж точно не станет присаживаться на шаткие камни, вылезать за ограждения.
– Ай, какие в Абхазии ограждения, – вслух прошептала Кира. Она подняла взгляд и обнаружила перед собой заинтересованное лицо подполковника Самбурова. Вздрогнула от неожиданности.
– Прости, не хотел пугать. И отвлекать не хотел. У тебя на лице отражается мыслительный процесс… Залюбовался, – преданно глядя на нее, кивал он.
Кира подозрительно на него покосилась.
– Готов искупить. – Подполковник выставил на стол подставку с двумя стаканчиками кофе.
Кира благожелательно кивнула и улыбнулась, отметив, что кофе из хорошей кофейни, а не из попутного киоска.
– Тоже хочу проявить профессиональные навыки и угадать, – не унимался Григорий. – Флэт уайт или капучино среднего объема?
– Угадал, – легко согласилась Кира, тоже называя подполковника на «ты». – И там, и там меньше молока и два шота кофе. Что специалисты из Абхазии вещают? Никого не видели, никого не слышали?
– Практически, – хмыкнул Григорий. – Они настаивают, что она полезла фотографироваться, упала в ущелье, там внутренние потоки, тело носило по камням почти три дня, поэтому, пока труп сам не выплыл, найти его было невозможно.
– Ага, – согласилась Кира. – И, пока плавала в бурных потоках ущелья, Марина Алексеевна разделась, истыкала себя острым предметом и остригла себе волосы, клочками. Потому что зеркала при ней не было. Какая деятельная покойница попалась.
– Во всяком случае, в отчете они так и написали.
Кира засмеялась:
– Свидетелей нет. Из тех, кто был с ней в автобусе, никто толком даже сказать не может, когда она пропала. Аксакал какой-то видел ребенка наверху примерно в это время. Заорал на него и прогнал. Говорит, люди совсем с ума посходили, со своими фотографиями. И взрослые, и дети. Там вид красивый, туда регулярно для фотографий залезают.
– А вот наши судмедэкперты обнаружили, что жертва попала в воду уже мертвой, в легких воды не обнаружено и… – подполковник Самбуров взял оставшийся стакан и, сняв крышку, отправил ее в мусорное ведро, – и жертва подверглась насилию неким деревянным предметом, крупной веткой или чем-то таким.
– Ух ты! В… э? – Кира подбирала научные слова, которые сразу в голову не пришли.
– Да, в анальное и вагинальное отверстия, – кивнул Самбуров.
– Наш маньяк входит в раж. – Кира шумно вздохнула и отпила кофе. Помолчала немного и пояснила: – Он развивается, если так можно сказать. Его психоз усложняется, обрастает деталями. Первое убийство он совершать не собирался. Убил, скорее всего, случайно. Злость, ярость, перемкнуло, какой-то триггер сработал. Удар ножом это порыв. Резко, неожиданно, внезапно. Такое не планируют. Он сам от себя не ожидал подобного. Исступленно колол. Колотых ран много. Порезов еще нет. Очнулся от охватившего его безумия, а жертва мертва. Испугался того, что натворил. Желая скрыть преступление, спихнул труп в воду. Боялся, что его найдут, а потому прятался и выжидал. Но его не поймали. Более того, не искали вообще, сочтя смерть суицидом. Преступник успокоился, осознал, какие эмоции испытал в процессе убийства и после. Понравилось или принесло облегчение. К тому же остался безнаказанным. И он испытал некую вседозволенность. Жизни лишил, не пирожок спер…
