Ген Превосходства - страница 20

Патрульные переглянулись между собой, своей неуверенностью и нерешительностью напоминая «первичников», родственных им по генотипу.

Но внезапно Вонг Фэй поднял морщинистое лицо, положил ладонь на плечо дочери и печальными старческими глазами, полными слез, которыми некогда оплакивал свою возлюбленную, заглянул в злые и недоверчивые глаза Вивиан.

Его тяжелый бас тихо и смиренно произнес:

– Лилы больше нет с нами. Сбросилась с террасы сегодня днем.

Отец с болью смотрел, как младшая дочь сначала отрицательно мотала головой, потом начала дрожать, а затем сжала тонкие губы в подавляемом вопле, полном отчаяния и непонимания.

Вонгу хотелось остаться с ней и оставаться сильным, несломленным человеком, чтобы дочери не пришлось в одиночку сражаться с тоской и скорбью по невосполнимой утрате, чтобы она не запирала себя в клетку из вины, ненависти и агрессии к себе, к тому, как жестоко и несправедливо отнеслась к ним судьба.

Но у Вонга не было права рассчитывать на понимание со стороны закона или помилование, у него не осталось сил и способов бороться за свою семью, он чувствовал, как внезапный ветер пронизал до костей его тело, которое скоро должно было стать прахом.

Он вновь прижал к себе дочку здоровой рукой и горько зашептал ей на ухо:

– Мне пришлось выйти за лекарствами и пенсией в ЦОГ, Виви, это было днем, ты ведь знаешь, мог пойти только я, я не знал… Лила не хотела становиться обузой, она не хотела, но я… не мог поверить…

Душа будто заледенела, Вивиан перестала чувствовать свое тело. Кончик носа начал холодеть и стал влажным. Боль ударила под дых. Перед глазами у девушки все поплыло, навернулись самые первые, самые горькие слезы в ее сознательной жизни.

– Что ж, – откашлялся патрульный, что стоял ближе всех к старшему Фэю, – думаю, довольно прощаний. Вонг Фэй, продублируем постановление для вашей дочери, она имеет право знать. Ваш родитель обвиняется в сокрытии несанкционированного ребенка и, в связи со своей неспособностью лично отработать положенные рабочие смены, направляется с нами в Центр Гражданской Ликвидации.

Вивиан истошно закричала, обнимая отца и озираясь на стражников:

– Нет! У меня больше никого нет, вы не можете так поступить! Прошу вас, я отработаю за него, сколько потребуется, оставьте…

– Несогласие или препятствие аресту может расцениваться как гражданский бунт, мисс Фэй, не стоит…

– Арестуйте меня! Ликвидируйте! Я не буду больше жить! Я не буду работать!

– Придите в себя, мисс Фэй, Вы ценный сотрудник предприятия и должны отработать положенные смены. Господина Фэй мы вынуждены забрать.

У Ви буквально вырвали отца из рук двое рослых патрульных, пока двое других держали ее саму и заламывали руки за спину. Вивиан кричала из последний сил, надрывая звонкий голос.

Отец беспомощно обмяк в руках у патрульного, виновато улыбаясь ей и губами произнося: «Прощай». Это было последнее, что видела девушка, прежде чем почувствовала укол транквилизатора в шею.

***

Тяжелые веки не поддавались, сколько бы сил она не прикладывала. Было оглушающе тихо. И пахло до боли знакомо. Прежде, чем веки с усилием поднялись, Вивиан уже понимала, где находится.

Слабое голубоватое сияние щита встретило ее распахнутые глаза. Сама она лежала горизонтально на облезлом диванчике своей капсулы. Пустой и холодной.

Шея и затылок неприятно ныли. Голова была тяжелой и жутко болела – явные последствия транквилизатора. Похоже, соседи отнесли ее в капсулу, открыв двери с помощью ее зрачка, и уложили на диван.