– Вот, здесь двадцать пять кусков, – выдохнул он.
Фенимор убрал деньги в карман пиджака.
– Дальше, – сказал он. – Теперь, если хочешь, чтобы я эти деньги отработал, ты должен быть со мной откровенным, как на исповеди. И даже больше, потому что на исповеди принято говорить о грехах, а со мной ты будешь говорить абсолютно обо всем, даже о том, что, на твой взгляд, не имеет к этому делу никакого отношения. Чем откровеннее ты будешь, Альбертик, тем больше вероятности, что я успешно справлюсь с задачей. Обычно я не позволяю себе говорить такие вещи своим клиентам – клиент изначально должен быть уверен на сто процентов, что дело будет сделано. Но у нас другой случай, и ты понимаешь это лучше меня. Откровенность – вот что от тебя требуется.
– Хорошо-хорошо, я все понимаю… Я не собираюсь ничего скрывать, но даже и не знаю, с чего следует начать.
– Желательно сначала, – посоветовал Фенимор. – Я хочу знать, чем этот человек тебе так досадил, что ты хочешь его убрать, даже не зная его имени.
Альберт схватился за свою барсетку и извлек из нее пухлый блокнот с кожаными корками. Блокнот закрывался широким ремешком на медной кнопке, Альберт поторопился его расстегнуть и вытряс на стол какие-то бумаги. Приглядевшись, Фенимор понял, что это газетные вырезки. Альберт собрал их в небольшую стопку и бегло просмотрел самую верхнюю, словно пытаясь что– то вспомнить. Наконец он протянул вырезки Фенимору:
– Вот, ознакомься. Это может оказаться интересным.
Фенимор взял верхнюю вырезку и внимательно ее прочитал. Удивленно посмотрел на Альберта и прочитал еще раз.
Это был некролог. Самый обычный некролог, какие обычно размещают на последних страницах газет. Текст стандартный для подобной заметки: «Коллектив компании «Мерлин» глубоко скорбит по поводу безвременной кончины своего бессменного директора Ветрова Андрея Михайловича и выражает глубокое соболезнование родным и близким покойного…» Вторая вырезка тоже была некрологом, и текст ее оказался почти идентичен первому: «Коллектив компании «Омега» глубоко скорбит по поводу трагической гибели Жаркова Антона Валерьевича и выражает глубокое соболезнование жене Катерине, сыновьям Валерию и Александру, а также близким и друзьям покойного. Антон, мы тебя помним…»
Третьим листом была не газетная вырезка, а полароидная фотография, на которой крупным планом был снят… Собственно, Фенимор не сразу понял, что именно изображено на снимке – кусок некоего камня, часть барельефа в виде нижней части человеческого лица и какая-то белая надпись. Но, только прочитав ее, Фенимор понял – на снимке изображена часть могильной плиты. Надпись гласила: «Фадеев Алексей Николаевич, 3 марта 1966 – 2 мая 2001. Ты ушел молодым, дорогой наш друг, и таким навсегда останешься в нашей памяти»…
– Это что – какая-то особая форма некрофилии? – озадаченно спросил Фенимор. – Ты коллекционируешь некрологи и снимки могильных памятников?
Альберт двумя руками схватил со стола бутылку и выплеснул из нее остатки вина в бокал. Взяв бокал сразу двумя руками, опорожнил его, вытряс в рот последние капли. Помотал головой.
– Ты не понимаешь, Фенимор… Все это не случайные вырезки, в каждой из них речь идет о моих хороших знакомых, даже можно сказать – друзьях, во всяком случае, некоторое время назад нас связывали довольно тесные отношения.
– Какого плана?
– Поначалу – чисто делового. Постепенно это переросло в дружбу, если подобные слова для тебя что-то значат. Мы работали в одной фирме, она называлась «Фаст Электронике» – это была довольно крупная компания, множество отечественных и западных партнеров, миллионные сделки… Не думаю, что стоит вдаваться в подробности, особенно если у тебя нет высшего технического образования. Просто поверь мне – мы занимались серьезным и чертовски перспективным делом, которое приносило солидные прибыли. Но в этом бизнесе, помимо огромных прибылей, есть и огромная конкуренция. К тому же в ход были пущены грязные технологии, от подкупа сотрудников до прослушивания офисов, в общем, все, что принято называть промышленным шпионажем. И все полетело в тартарары.
