Альберт с шумом поставил локти на стол и снова растер лицо. Так и сидел, прикрыв его ладонями, как будто не хотел, чтобы кто-то в этот момент мог его видеть. Свои последние слова он произнес на очень высокой ноте, и было понятно, что он на грани срыва.
– Лисянский… – повторил Фенимор. – Ты говоришь о том парне, с которым вы основали собственную фирму после ухода из «Фаст Электронике»?
Альберт затряс головой и отнял руки от лица; ладони шлепнули по столу.
– Да, – сказал он обреченно. – Борька Лисянский, мой компаньон по бизнесу… Вечером после рабочего дня он остался в офисе – поработать. Он частенько так делал. Семьи у него не было – уже три года, как он развелся с женой, – дома его никто не ждал, и он предпочитал проводить время в офисе. Иногда даже ночевал там, чтобы утром снова не тащиться на работу. Так было
и в этот раз. Все сотрудники разошлись, я задержался еще минут на тридцать – мы с Борькой выпили по бутылке пива, покурили, и я ушел.
А утром, когда подъехал к офису, то увидел, что Борькина машина стоит там до сих пор. Капот был холодный, и я подумал, что опять он ночевал в кабинете, была же охота… Чуть в стороне стоял милицейский «уазик», но я почему-то не придал этому значения – мало ли зачем он там стоит… А когда вошел в офис, то почувствовал, что случилось нечто страшное. Секретарша Алена и один из сотрудников уже пришли, я увидел, что дверь в наш с Борькой кабинет распахнута и там находятся какие-то посторонние люди. Двое из них были в бронежилетах и с автоматами… Я сразу понял: что-то с Борькой. А когда Алена с плачем взяла меня за руку и сказала: «Борис Иванович умер», меня охватил такой страх, что некоторое время я не мог даже пошевельнуться. Я вспомнил о всех смертях, что произошли до этого, и страх превратился в ужас – пещерный, мистический, наверное, от такого ужаса легко можно сойти с ума. Потом я все-таки заставил себя войти в кабинет и увидел Борьку. Он сидел в кресле за своим столом, монитор компьютера перед ним был включен, и на нем кувыркались зигзаги гасилки экрана… Голова у Борьки была запрокинута назад, а вся шея изрезана в клочья. Весь пол под ним и вся его грудь были залиты кровью, она уже запеклась. В правой руке он сжимал иззубренное бутылочное горлышко, которое тоже было все в крови. Под столом валялось битое стекло…
Мне сказали, что, предположительно, Борис сам себе изрезал горло и истек кровью. Конечно, есть вероятность, что все было просто обставлено таким образом, чтобы создать видимость самоубийства – разбить бутылку, перерезать человеку горло, а затем вложить горлышко ему в руку. Но ничто в офисе не говорило о визите туда посторонних! Либо эти люди после себя навели идеальный порядок и покинули офис через окно, потому что входные двери были закрыты, либо это был очень сильный человек, сопротивляться которому Борис попросту не смог. К тому же убийца являлся сотрудником фирмы и имел ключ от офиса. Ключи были только у меня, Борьки и секретарши Алены. На подозрении мог быть только я, но эта версия даже не рассматривалась серьезно, поскольку я сразу назвал человек пять свидетелей – жену, детей, соседей, которые могли поручиться, что я вернулся домой около шести вечера, поставил машину на стоянку напротив дома и не выезжал до самого утра. Это подтвердил и охранник на стоянке. Меня пытались убедить, что это чистой воды самоубийство, что на своем веку они повидали и более причудливые способы умерщвления самих себя… Но я-то знаю, что это дело нечистое!
