XIV век стал на Руси продолжением нового культурного движения в Византии, которое называют «Возрождением Палеологов». Переводческая деятельность, связанная с исихазмом, переходит и на Русь, где становятся известными творения таких аскетических отцов, как Василий Великий, Исаак Сирин, Иоанн Лествичник, Максим Исповедник, Симеон Новый Богослов и др. Кроме того, в 1371 году на Афоне был переведен и поступил на Русь текст Ареопагитик. Флоровский отмечает, что «на Руси было кому читать эти мистико-аскетические книги». Он называет эту эпоху «временем отшельнического и монастырского возрождения», веком Преп. Сергия, который повторяется лишь во второй половине XIX века с возрождением Оптиной пустыни и старчества в целом. Широкий диапазон влияния исихазма проявился также в монашеской практике «умной молитвы», в расцвете художественного творчества, приведшего во второй половине XIX века к появлению такого феномена, как творчество Достоевского.
В конце XV века вокруг новгородского архиепископа Геннадия, одного из крупных деятелей отечественной культуры того периода, создается литературно-переводческий кружок, приглашаются специалисты с Запада. Целью его деятельности является создание полного славянского перевода Библии. Для этого пришлось сделать ряд переводов не только с греческого, но и с латинского, древнееврейского и немецкого языков. Создание полного славянского переложения Библии было не менее значительным событием в культурной жизни России, чем перевод на немецкий, осуществленный в начале XVI века Лютером.
Носителем эллинской мудрости и византийской учености на Руси был Максим Грек (ок. 1470–1556), ставший подлинной вершиной развития древнерусской философской мысли в XVI веке, создавший более 350 оригинальных сочинений и переводов, оказавший неизгладимое воздействие на мышление русского общества. Философию он понимал как то, что восхваляет целомудрие, мудрость и кротость, что способствует установлению добродетели и порядка в обществе. Миссия философа ценилась им выше царской. Он разделял философию на внешнюю, светскую и внутреннюю, христианскую. Если первая полезна в познании мира и «исправлении мышления», то вторая служит спасению души человеческой.
3. Нестяжательство и раскол
В XVI веке возник спор среди русских подвижников. Внешней причиной к тому послужили разногласия в вопросе о монастырских селах и казни еретиков. По сути же, отмечает Флоровский, «спор шел о самых началах и пределах христианской жизни и делания», где «столкнулись два религиозных замысла, два религиозных идеала». Трудность истолкования данного спора состоит в том, что «здесь сталкиваются две правды». И всего труднее понять преп. Иосифа Волоцкого (1440–1515) и его правду социального служения и «общежительного» идеала, своего рода «хождение в народ», в котором тогда была великая потребность. Самую монашескую жизнь он рассматривал и переживал «как некое социальное тягло, как особого рода религиозно-земскую службу». Но проблема возникает здесь тогда, когда «самое молитвенное делание у него изнутри подчиняется социальному служению, деланию справедливости и милосердия». И монастырские села, как считает Флоровский, ему нужны были «из этих филантропических и социальных побуждений», и монастыри поэтому у него превращаются в странноприимные дома. Флоровский отмечает, что опасность здесь кроется в «перенапряженности социального внимания». Кроме того, при всей своей книжности Иосиф был равнодушен к вере как внутренне-духовному творчеству. Она сводилась к внешнему благолепию и благочинию, но не к богословию и высотам созерцательной молитвы. Его «
