Вопросам воспитания детей в «Домострое» посвящено несколько глав, которые содержат соответствующую педагогическую терминологию. Их общая направленность может быть выражена следующей оценкой: «У богобоязненных родителей, и у разумных, и у разсудных, чада воспитани в страсе Божии, и в добре наказании, и в благоразсудном учении, всякому разуму, и вежеству, и промыслу и рукоделию».[138, с. 48–49] В приведенном совете достаточно хорошо отражено традиционное для XI–XVII вв. соотношение терминов «воспитание», «учение» и «наказание» друг с другом: учение и наказание – средства воспитания. При этом «учение осуществляется разуму, вежеству, промыслу и рукоделию», что является условным аналогом современных «знаний, умений и навыков». В другой главе: «Како дети учити и страхом спасати» дается совет: «Воспитаи дети своя с прещением [предостережением – А.Р.], и обрящеши от них покой и благословение».[Там же. С. 51] Последняя же глава «Домостроя, принадлежащая московской воспитательной традиции, во многом перекликается с цитировавшейся выше «Степенной книгой».
Во второй половине XVII века увеличилось число переводов европейских сочинений с латинского на русский язык, что усилило иностранное влияние на отечественную практику обучения и воспитания. Под влиянием этого процесса в России появился ряд собственных педагогических сочинений, в полной мере отразивших всю систему педагогических терминов и понятий, сложившихся ко второй половине XVII в. Прежде всего, к подобным сочинениям можно отнести «Гражданство обычаев детских» иеромонаха Епифания (Славинецкого), «Полис», «Букварь» и ряд других произведений иеромонаха Кариона (Истомина), вирши педагогического характера иеромонаха Симеона (Полоцкого). Использовавшиеся в их сочинениях педагогические термины являлись продолжением традиции предыдущего периода, однако педагогические явления и понятия отражали ряд новых тенденций.
В «Гражданстве обычаев детских» (1680) отмечены три основные, по мнению автора, задачи воспитания: «младому уму семя благочестия христианского пояти, вторая еже учения свободная любити и их учитися, последняя еже о первых жизни своея начатков благолепным обычаем обучатися».[139, с. 30–33] В целом, памятник посвящен раскрытию третьей из перечисленных задач. Вероятно задача усвоения европейских правил поведения стояла перед представителями боярства и дворянства в тот период наиболее остро. Епифанию (Славинецкому) принадлежит и такой малоизвестный памятник педагогического характера, как «Наставление князю П.М. Черкасскому», учителем когорого он являлся. Оно начинается словами: «Предисловие к пречестнейшему князю П.М. Черкасскому, в чину ученичества возлежащему… Ты, благочестивый учениче и младениче, пречестный княже Петре, прими любезно хлеб сей, предуготовленный в просвещение ти».[140] В этом фрагменте обращает на себя внимание не характерное для Руси наставление, обращенное к конкретному лицу, и использование по отношению к нему словосочетания «чин ученичества».
Весьма интересны стихотворные произведения учебного характера Кариона (Истомина), также содержащие педагогическую терминологию. Примером может служить фрагмент стихотворного сочинения, посвященного Царевне Софье Алексеевне:
«Стрял Государь ко Божией воли
В научение восхотевшим схоли [школы – А.Р.],
Учители же быше мудры люди,
Церкве святые восточные уди…
