Геносказка (сборник) - страница 92

Гензель вскрикнул бы от боли, если бы горло повиновалось ему: геноведьма безотчетно сдавила его тело так, что явственно хрустнули кости. Кажется, она даже не заметила этого, поглощенная собственным рассказом.

Слишком долго у нее не было слушателей. Запершись в уединении, она сама же изолировала себя от человеческого рода, точно оказавшись в опечатанной герметичной пробирке. Огромный живой организм, который она именовала домом, мог заботиться о ней – чистить кровь, насыщать питательными веществами, защищать и укрывать от невзгод. Возможно, у него были барабанные перепонки и чувствительные слуховые нервы. Только слушать свою хозяйку он не мог.

– Конечно, меня никто не поддержал. Кому охота впасть в немилость? Кроме того, для геноведьм нет никакой разницы между правдой и ложью. Есть лишь объективная данность – химические реакции, константы, хромосомные наборы с определенными свойствами… Что есть ложь в представлении науки и что есть правда? Впрочем, ты все равно не поймешь – слишком примитивен разум. То ли дело твоя сестра… Генофеи наперебой заверили их величества, что принцесса родится прекрасной и здоровой. Король с королевой расцвели, слушая всю эту цветистую ложь. Безмозглые коронованные выродки, они ценили позолоту превыше сути. Были поверхностны и тупы, как все люди. А потом…

Геноведьма перекинула Гензеля на другое плечо. Не оттого что у нее устала рука – всего лишь чтобы он не ударился головой об упругую стену, когда перед ними распахнулась очередная дверь-сфинктер.

– Все закончилось в одно мгновение. Я лишилась всего – милости монархов, покоев во дворце, уважения при дворе, даже нелепого титула генофеи. Отныне я была лишним элементом в этой реакции, никчемным осадком. Меня вышвырнули. Больше я не была фавориткой, при виде которой уважительно смолкали графы и герцоги. Я превратилась в нищую бездомную геноведьму, которой боялись и сторонились – никто не хотел притягивать к себе немилость. В один миг, тот самый миг человеческой слабости, я стала посмешищем, изгоем, парией как среди равных мне, так и среди людей. И существа, которых я могла превратить в сгусток слизи одним щелчком пальцев, презрительно смеялись мне в спину.

Бесцветный голос геноведьмы стал едок. Настолько, что в нем, казалось, может раствориться без следа закаленная сталь.

– Я поселилась в покосившейся хибаре на окраине города. Гнилые доски заменили мне вощеный паркет королевского дворца, а есть приходилось богатых белком слизней вместо лакомых миндальных пирожных. Меня лишили всего. Титулов, богатства, положения в обществе. Все это значило для меня не больше, чем песок под ногами. Но оскорбление геноведьмы… Этого я оставить не могла. Я ощутила еще одно чувство, давно позабытое, отринутое вместе с прочими, но вовремя вернувшееся. Жажду мести. Пожалуй, из всех куцых человеческих ощущений она – самое сложное, самое изысканное. Моя месть жгла меня изнутри несколько месяцев, как огонек лабораторной горелки. И она дождалась своего часа.

Гензелю показалось, будто в ребра ему впиваются не тонкие женские пальцы, а стальные когти. Еще немного – и геноведьма, сама того не заметив, разорвет его пополам. Возможно, это будет лучшей концовкой, пронеслось в голове, уж по крайней мере лучшей, чем расщепление и превращение в питательный бульон для дома.

– Эти коронованные ничтожества, эти золоченые болваны, которые в геномагии видели не больше, чем средство от прыщей, они решили отметить рождение принцессы с большим размахом. И великодушно разрешили мне присутствовать на торжестве! Вместе с прочими генофеями и разодетыми в шелк придворными. Золотая колыбель, напыщенные лица… Все присутствующие знали, что в этой колыбели сучит ножками живой труп, но никто не подавал виду. А затем началось самое интересное. Все генофеи достали инкрустированные драгоценными камнями инъекторы. Каждая из них приготовила свой подарок новорожденной принцессе, свое особое генозелье. Они по очереди подходили и касались ее тела иглами. Одна обещала, что у принцессы будут волосы цвета золота и губы как кораллы. Другая гарантировала иммунитет против неожелтухи и мутировавшего тифа. Третья преподнесла в дар низкое содержание подкожных жиров… И так далее. Они все одаривали ребенка, зная, что долго он не проживет. Я намеренно подошла к золотой колыбели последней. Да, вместо былой мантии на мне была истлевшая хламида, но инъектор был при мне, как и зелье. Я готовила его много месяцев, подогревая на огне своей мести…