– Виктор Степанович, – обратился второй степенный мужчина к первому. – Ей-богу, не стоит этот галстук банки селедки! Надул тебя Петренко! Обменяй лучше назад.
Первый, тот самый Виктор Степанович, посмотрел на коллегу строго и покачал головой.
– Не мог Петренко надуть, – сказал он. – Выходите, товарищ Добрынин.
Павел и Виктор Степанович поднялись на третий этаж. Следом за ними туда забежал дежурный дворник и, открыв квартиру номер три, вручил ключ Добрынину.
– Ну вот, проходите, осмотритесь… – приговаривал Виктор Степанович. – А я пока этот чертов галстук перевяжу.
Павел опустил на пол котомку, снял в прихожей сапоги, размотал портянки и хотел было идти дальше босиком, но тут заметил стоявшие в ряд три пары тапочек различных размеров. Сунул ноги в ближнюю пару и пошел.
Квартира была огромна. После каждого взгляда на потолок кружилась голова, и Павел решил больше вверх не смотреть. В самой большой комнате посередине стоял круглый стол, под одной стеной – диван и два кресла, под другой – блестящий узорным стеклом сервант, внутри которого стояли три юбилейные вазы с какими-то датами и надписями.
– Ну, как вам тут? – спросил, зайдя в комнату, Виктор Степанович.
– Да хорошо… – Павел обернулся.
– А теперь пойдемте, я вам покажу ваш кабинет.
Они прошли коротким коридорчиком и вошли в невысокую дверь. Комната, открывшаяся глазам Павла, была поменьше первой, но намного более приманчивой из-за того, что три ее стенки были заняты книжными шкафами, а перед широким светлым окном стоял массивный письменный стол, на котором радовали глаз настольная лампа с зеленым абажуром, прибор для письменных работ и сурового вида телефонный аппарат.
– Здесь вот собрания сочинений наших классиков, – продолжал пояснения Виктор Степанович. – Это для работы и справок. Запомните, что все работы Ленина, Маркса и Энгельса у вас есть, а остальных авторов можете заказать по телефону прямой связи, если возникнет на то необходимость. Ну, думаю, тут все понятно…
И вдруг телефонный звонок оборвал Виктора Степановича. Он метнулся к столу и снял трубку.
– Да… да, это я… – сказал он кому-то, после чего посмотрел в глаза Добрынину и левой рукой сделал какой-то не совсем понятный жест. – Да… думаю, что не долго… – продолжал говорить он.
Потом, прикрыв ладонью микрофон трубки, он снова посмотрел на Добрынина и сказал уже другим, менее вежливым голосом:
– Павел Александрович, выйдите в коридор! Павел попятился, вышел из комнаты.
– Да вы что! – убеждал кого-то Виктор Степанович так громко, что даже закрытые двери в кабинет пропускали сквозь себя его голос. – Кому вы верите! Это же известный негодяй! Да, хорошо, я отвечу. В присутствии всех!
Павлу не хотелось слушать чужой разговор или даже часть его, и поэтому сначала он решил было вернуться в большую комнату, но внимание его привлекла другая дверь дальше по коридору. Он пошел и осторожно, словно и сам был гостем здесь, толкнул ее. Дверь приоткрылась, и в ее проеме увидел Павел широкую кровать, две тумбочки, на которых стояло по вазе с цветами, и – самое поразительное – на этой кровати спала женщина. Она спала лицом к окну, и Павлу видны были лишь ее каштановые кудри.
Павел испугался и, прикрыв дверь, на цыпочках отошел. И тут оберегаемую им тишину нарушил Виктор Степанович, неожиданно выглянувший в коридор.
– Заходите! – громко позвал он Добрынина.
Павел вернулся в кабинет и застыл, ожидая дальнейшего.
