– Полковник Хиллориан.
Иеремия с достоинством кивнул.
– Я вас узнал, хотя раньше не видел.
– Каким образом?
– Великий Разум предупредил меня.
– Тогда, возможно, он предупредил, зачем я приду?
Иеремия принял вызов с завидным хладнокровием.
– Вы пришли пришли предложить мне нечто особенное – ну так говорите.
Хиллориан посмотрел в бирюзовые глаза собеседника, спокойствие Иеремии завораживало. В комнате пахло сушеной мятой, мягко гудел залетевший в полумрак дома шмель. В самом воздухе, казалось, разлился надежный покой – то, чего годами не хватало полковнику. Хиллориан заколебался, жестко преодолевая нестерпимое, невесть откуда взявшееся искушение без обиняков выложить все старику.
– Не стану скрывать, ваша странная деятельность смущает власти округа. Скажите честно, чего вы надеетесь этим добиться? Вернуть общество в каменный век? Прославиться? Получить власть? Что-то не похоже. Тогда Чего же вы хотите, Фалиан? Получается, одних только неприятностей.
Старик размышлял совсем недолго.
– Прислушайтесь к внутреннему голосу – разве ответ не очевиден?
Хиллориан сокрушенно покачал головой.
– Для меня – совсем нет.
– Тогда останьтесь нашим гостем до завтрашнего дня, и все узнаете.
Полковник прикинул – время позволяло.
– Охотно.
Минна, куда бы она ни уходила, уже вернулась и вошла с блюдом маленьких, четырехугольных пирожков. В глазах крестьянки блестел смешанный со страхом вызов.
– Благодарю вас, свободная гражданка.
Женщина, не ответив, выскользнула за дверь.
– Она ваша дочь?
– Сноха.
Полковник сделал вид, что его вопрос не был чистой формальностью, Иеремия сделал вид, что не понял уклончивой природы полковничьей вежливости (родственные связи Фалиана в Департаменте знали назубок).
– Сын погиб три года назад в автокатастрофе.
– Соболезную. Это стало причиной ваших деструктивных действий?
– Нет.
Хиллориан надкусил крошечный пирожок. Начинка пахла вишней.
– Надеюсь, я задержался не зря, и вы меня не разочаруете.
Иеремия серьезно покачал головой, вставая.
– Ожидающему воздастся.
Светило медленно ползло от зенита к закату. Хиллориан съел вишневые пирожки и теперь коротал время, рассматривая щели потолка и кружевные салфетки на подоконниках. За окном прохаживались здоровенные рыжие куры с мясистыми, лениво обвисшими гребнями. На дворе удлинялись синие тени. Минна несколько раз прошла по двору, гремя ведром, Мюф, посвистывая, заглядывал в комнаты – полковник чувствовал на своем виске пристально-любопытный взгляд мальчишки.
Наконец, солнце коснулось верхушки холма…
Они осторожно уходили в прохладную темноту летнего вечера – полковник, Мюф и старик. Тропинка ложилась под ноги мелким песком, огибая возвышенность. Трухлявый мостик без перил, переброшенный через мелкий ручей, угрожающе затрещал под ногами. Хиллориан улыбнулся в темноте – еще не хватало стоймя рухнуть в пропахшую головастиками, тинистую воду. Вечерние сумерки сгущались, пискнул и ускользнул, унося из-под ног длинное тело, приземистый, проворный зверек. В траве зажглись бледно-зеленые огоньки светляков.
Тропинка обогнула непролазные заросли и закончилась круглым, низким лазом в стене зелени – дыркой меж раздвинутых и прижатых колышками ветвей.
Иеремия вошел первым, следом шмыгнул Мюф, Наблюдатель пригнулся и, защищая руками глаза, осторожно протиснулся меж колючих сучков. За лазом обнаружилась круглая поляна, которую окружали сплошные зелено-серебряные стены листвы. Потолком своеобразной комнате служило звездное небо. Посередине чернел круг от костра, очищенные от коры, отполированные прикосновениями стволы деревьев лежали на земле, создавая вокруг костровища своеобразный амфитеатр. На бревнах присели местные уроженцы – мужчины в одежде каленусийских фермеров, четыре девушки, одна из них, с круглым, пестрым от веснушек личиком, – приветливо улыбнулась Хиллориану и, хихикнув, прошептала что-то на ухо подруге. Троица вновь прибывших устроилась на гладком, как темное стекло бревне, возле самого костровища. Между тем, собрание исправно пополнялось – сквозь колючий лаз один за другим проникали люди, кто-то из детей притащил кота – плоскомордого, с сердитыми косыми глазами. В конце концов на бревнах сделалось тесно, и кучка опоздавших пристроилась прямо на траве, подстелив огромный пустой бумажный мешок.
