Броуновское движение на площади приобрело более упорядоченный вид, народ потянулся к эстраде. Потянулся и Егор. Хоть и жиденькая, но все же толпа собирается.
Семеро девчонок в балаклавах били по струнам электрогитар, выкрикивали что-то не мелодичное. И танцевали – если счесть танцем высокое задирание ног, обтянутых разноцветными лосинами.
Торсы у фемусек, разумеется, оказались полностью обнажены, хотя на улице было градусов десять-двенадцать, не больше. Короче, в царство свободы дорогу грудью проложим себе… Если не отморозим ее раньше.
Цель благая, но вот средство для ее достижения подкачало.
Сиськи у выступавших девиц были, как бы помягче выразиться… Егор пытался найти мягкий эпитет, не получилось. Сиськи были. И только. А жаль, в ином случае толпа могла бы собраться погуще…
Лишь одна из фемусек оказалась, по мнению Егора, девкой годной, непонятно как и зачем прибившейся к феминисткам. Но она, как на грех, держалась позади трех солисток, на подпевке-подтанцовке, да еще и с краю, почти скрытая аппаратурой. Но зрители концентрировались у эстрады так, чтобы получше разглядеть именно эту бэк-вокалистку.
Двинулся туда и Егор. Не пялиться на прелести певуньи, разумеется. Гораздо больше его интересовали те, кто пялился сейчас на него. Он затылком ощущал липкие взгляды филеров… Вот так, пожалуй, хорошо. На дальние камеры плевать, а в кадр ближайшей попадают спина и затылок Егора в окружении других спин и затылков. И эстрада попадает, что важнее.
Исполняемая фемуськами композиция подходила к концу. Холодновато все же для таких выступлений. Все участницы группы двинулись вперед, к самому краю эстрады.
Егор потянул вниз молнию куртки, вынул из внутреннего кармана мобильник, нерабочий, как раз для таких реприз предназначенный. Вполне замотивировано, многие парни снимали выступление.
Фемуськи выдали нечто громкое и финальное, все разом подпрыгнули, подняв над головами руки. И в этот момент Егор уронил мобильник. Матернулся, нагнулся… Никто из окружающих на него не глядел.
Хотелось надеяться, что у экранов наблюдения дежурили все-таки мужики… И хотя бы на секунду-другую отвлеклись на крупный план фемуськиных прелестей, подпрыгнувших вместе с владелицами.
Двух секунд Егору вполне хватило. Сдернул куртку, вывернул наизнанку, мгновенно натянул снова – отрепетированными, выверенными до микронов движениями. Снял бейсболку, скомкал, пихнул в карман. Все делал на ходу – одновременно быстро смещался влево, буравя толпу, по-прежнему согнувшись, скрываясь за спинами. Мобильник подобрал, пригодится.
В нескольких метрах – и в зоне наблюдения другой камеры – из-за спин зрителей вынырнул уже иной человек. Куртка не просто изменила цвет, но и выглядела теперь более молодежной. Пластику движений Егор тоже постарался изменить: стал двигаться более энергично, подпрыгивал, размахивал рукам – точь-в-точь как собравшийся вокруг молодняк. В общем, если смотреть со спины – помолодел лет на пятнадцать. А то и на двадцать.
Фемуськи раскланялись, затем вновь подпрыгнули и повторили свой финальный вопль, – и убежали отогреваться. Публика похлопала, но без фанатизма. На эстраду колобком выкатился ведущий митинга – низенький, краснощекий, весьма упитанный, – и начал представлять очередного народного трибуна.
Толпа редела на глазах, многие вообще уходили с площади. Ушел и Егор, не стараясь обойти патрульных, прошагав совсем рядом. Кайманы смотрели своим обычным, ничего не выражающим взглядом. Патрульные-люди равнодушием соперничали с пресмыкающимися коллегами.
