Герцог Корольков - страница 15

– Привет, Жак, как поживаешь?

Видимо такое фамильярное обращение было не свойственно Вовкиному предшественнику, поэтому «Кинг-Конг» тупо уставился на Королькова.

– Я спрашиваю, как поживаешь, – попытался Вовка исправить сложившуюся ситуацию.

Тут, как ни странно, на помощь пришёл неожиданно «оживший» дядюшка:

– Сынок, ты чего молчишь? Ведь Вольдемар с тобой поздоровался.

– Я потому и молчу, что он со мной поздоровался. Мы же с ним пять лет не разговариваем, – пробасил детина.

Вовка понял, что сглупил, но отступать было поздно:

– Вот именно, братик, я сегодня подумал, мы вроде родня, а пять лет не разговариваем, вот и решил, хватит дуться друг на друга. Чего нам делить?

На лице Жака отразилась работа мысли: сначала он несколько секунд с удивлением смотрел на Вовку, затем на родителей, делавших ему какие-то знаки, почесал затылок и неожиданно для Королькова – заулыбался.

– Ба, да у него улыбка, как у противной девчонки из их класса, Маринки. Такая же неприятная, как крысиный оскал, – заметил Вовка.

– А разве нам нечего делить? – наконец, выдавил братишка.

– О-о-о, – только и смог простонать дядюшка.

– Сын, ты в своём уме? – испугалась тётка.

– А кто в прошлом году отбил у меня Жаннет? Кто насыпал в кровать противных жаб? Кто всегда смеётся надо мной? Да если я начну всё перечислять, дня не хватит, а ты говоришь, чего делить.

– Но ведь и ты не остался в долгу, осмелился предположить Вовка.

– Конечно, – Жак тупо заулыбался, – я же всегда все гадости первым делал.

– О-о-о, – теперь уже простонала тётушка.

Упиваясь своим превосходством, Жак вдохновенно стал перечислять:

– Это я подрезал подпруги у твоего жеребца, и ты два месяца лечил свои раны. Это я подсыпал песка в твои доспехи, и во время поединка с Ричардом их у тебя заклинило, и ты проиграл. Это я отравил твою любимую собаку, по которой ты так горько плакал. Это я подослал к тебе Мари, чтобы… – на этом месте он неожиданно прервался и удивлённо спросил – а почему ты здесь?

Вовка просто ошалел от услышанного. Он понял, что братец очень опасен, гораздо опасней своих родителей, поэтому у него непроизвольно вырвалось:

– А где я должен быть, по-твоему?

– Ну не знаю, – замялся Жак, – где угодно, только ни здесь, в саду.

– Жак, замолчи немедленно, вмешалась тётка. – Не смей на себя наговаривать! Вольдемар, я, надеюсь, ты понял, что Жак просто пошутил. Ничего подобного он, конечно, не делал.

– Я бы поверил, что это шутка, если бы он объяснил, что со мной должна была сделать Мари.

– Мари? А кто такая Мари? Не дочь ли это маркиза Вернера? – вмешался дядюшка.

– Она самая, – буркнул Жак.

– Ты зачем с ней связался, идиот? Ты же знаешь, на что она способна, это же дьявол в человеческом обличье. Я же запретил тебе и близко к ней подходить, – неожиданно грозно произнёс дядя.

– А никто к ней не подходил, она сама припёрлась и предложила свои услуги, – промычал сынок.

– Замолчите немедленно, оба! Заткнитесь! – резко закричала тётка. – Ни слова больше! Я ничего не хочу знать про этих Вернеров. Наш род три столетия враждует с ними. Чтобы даже имени этого я не слышала! Я не могу больше находиться здесь ни минуты. Вольдемар, прости, задашь свои вопросы брату завтра, а нам необходимо немедленно уйти. Я совсем забыла о своих делах, которые должна успеть сделать до ужина. Да и у тебя, насколько я знаю, скоро урок танцев. Поэтому извини, нам пора. – Она пронзила взглядом своих мужчин, и гордо подняв голову, пошла по направлению к замку, не говоря ни слова, за ней устремились остатки её семейства.