Согласиться с подобными условиями было легко, хотя и не совсем безболезненно.
В конце концов, Сесиль смотрела на вещи реально. А реальность состояла в том, что она, артистка цирка, не могла рассчитывать на брак с пэром, который имел обязательства перед семьей и титулом и попросту был не волен жениться на ней.
И это ее тоже вполне устраивало, поскольку менее всего она хотела, чтобы кто-то управлял ее жизнью и диктовал, что и как делать, обращался с ней как с собственностью. Ведь кузен Кертис уже показал ей, чем заканчиваются для женщины отношения подобного рода.
Вплоть до посадки на пакетбот, на котором они должны были вернуться в Дувр, Гай соблюдал условия соглашения, а потом, в последнюю минуту, показал свое истинное лицо.
Сесиль вдруг осознала, что стиснула зубы, и заставила себя расслабиться.
И все же, даже через год после тех событий, при воспоминании об их последнем совместном утре в ее жилах закипала кровь. Как и большинство влиятельных джентльменов, Гай вдруг решил заполучить не только свой кусок пирога, но и все остальное. Он предоставил Сесиль карт-бланш, предложив поселить ее в одном из своих домов, чтобы она была к его услугам в любое время дня и ночи. Иными словами, решил сделать из нее свою личную шлюху, в то время как сам намеревался жениться на молодой привлекательной – в самом соку – наследнице из уважаемого семейства, чье приданое должно было спасти его семью от разорения.
Сесиль же не могла похвастаться ни молодостью, ни происхождением. Она всего лишь артистка цирка, которая зарабатывает на жизнь меткой стрельбой и стремительно приближается к сорокалетнему рубежу.
Что же касается выражения «в самом соку», Сесиль не очень понимала, что оно означало, – очевидно, это как-то связано с плотскими удовольствиями. Несмотря на то что с четырнадцати лет она говорила исключительно на английском языке, Сесиль по-прежнему думала по-французски, когда чужой для нее язык или сами англичане начинали ее раздражать.
«Кстати о раздражении… Почему ты снова о нем думаешь? Немедленно выброси эту газету и возвращайся к работе!» – приказал строгий внутренний голос.
Недовольно заворчав, Сесиль уже намеревалась подчиниться, но опять остановилась.
Она уже давно перестала читать газеты, чтобы не узнать о Гае то, что непременно причинит ей боль. Хватит с нее и того, что светское общество несказанно взволновало известие о его решении наконец-то остепениться и заняться поисками жены.
Внезапно Сесиль разозлилась на себя: какого черта! Почему она должна отказывать себе в удовольствии?
– А потому что ты трусиха: позволила ему тобой руководить!
Она и не заметила, что произнесла эти слова вслух, но они придали ей смелости.
Не закрыв гроссбуха и не выпустив из рук пера, она быстро развернула газету и начала перелистывать страницы в поисках нужного раздела, но уже через десять секунд Сесиль стало трудно дышать. Слова словно плясали и подпрыгивали у нее перед глазами, насмехаясь над ней.
Наконец случилось то, чего она так страшилась, из-за чего перестала читать проклятые газеты: любимец высшего света объявил о своей помолвке.
Сесиль услышала щелчок, поняла, что сломала свое любимое перо, и выругалась:
– Merde![3]
Вот что бывает, когда слишком много думаешь о Гае Дарлингтоне: драгоценные вещи ломаются.
«А что тебя так удивляет? Ты знала, что рано или поздно это случится. Так почему ты ведешь себя, как влюбленная школьница?»
