Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650-1945 - страница 2

И все же офицерство не могло быть изолировано от общего направления общественного развития XIX и XX веков. Данное в 1911 году предупреждение офицерам, чтобы они не посещали дневные чаепития в крупных берлинских отелях, поскольку там собирается очень разношерстная компания, – отчаянная попытка консерваторов противостоять времени. В армии, размещенной в своей стране, в непосредственном и неизбежном контакте с гражданским населением, офицеры заключали браки и посылали детей в школу, что не позволяло им жить изолированным гарнизоном. Изменения в социальной структуре или политическом климате рано или поздно затрагивают и армию, хорошо это или плохо. С этим столкнулся фон Зеект, когда он попытался воссоздать офицерский корпус после Первой мировой войны. На одно краткое десятилетие создалось впечатление, что ему удалось достигнуть всего, к чему стремились его предшественники. Благодаря принудительному сокращению численности армии до крошечных размеров он смог настоять, чтобы офицеры отбирались в соответствии с самыми высокими стандартами не только по происхождению, но также и по уровню образования и компетентности. Как и в других странах, дворяне стремились в армию, поскольку она оставалась единственной средой, где их нравы были уместны, и они по-прежнему могли жить как «джентльмены», уйдя в какой-то мере во «внутреннюю эмиграцию». К 1932 году одну треть всех офицеров составляли выходцы из дворянских семей. В то же время Зеект настаивал, чтобы все кадеты удовлетворяли, по крайней мере, университетским приемным требованиям, в то время как костяк в 1919 году он набрал из интеллектуальной элиты старой армии – сотрудников Генерального штаба, сохранить которых, как он писал, «означало сохранить дух армии».

Красноречивым свидетельством профессионального успеха Зеекта стали впечатляющие действия германских армий в начальный период Второй мировой войны. Но в своих политических начинаниях добиться успеха ему не удалось. Он хотел оградить старое офицерство от влияния демократических взглядов, даже несмотря на то, что у него больше не было под рукой монархии, способной внушить беззаветную преданность. На место верности монархии он хотел поставить верность идее государства. Рейхсвер, говорил он, должен быть «первейшим воплощением государственной власти». В том, что касалось вопросов внутренней политики, офицерство должно показывать пример неизменного нейтралитета. Но это требование было чрезмерным. С тем же успехом можно было требовать нейтралитета от французской армии во время Французской революции. Если в народе началось брожение, ничто не сможет оградить армейскую среду от проникновения в нее идей, споров и даже заговоров. Митинги приобретали значительно большее значение и влияние, чем дневные чаепития в берлинских отелях. Национал-социалистические идеи легко нашли себе дорогу в ряды старого рейхсвера. Когда Гитлер стряхнул с армии оковы и прием кадетов увеличился со 120 до 2000 в год, все усилия по ее изоляции стали тщетными, и более старшее поколение офицеров было сметено мощным и чуждым им приливом.

Интересно наблюдать, как один из офицеров старой школы, генерал фон Зенгер, вторил жалобам принца Фридриха-Карла семьюдесятью годами ранее. Зенгер писал, что «в тридцатых годах старшие офицеры не поощряли раболепства, которое в наше время стало правилом». Фридрих-Карл жаловался, что «подхалимаж не пресекается, а поощряется продвижением по службе, сплетням уделяется такое внимание, как если бы это были донесения секретной полиции… в настоящее время мы вынуждены смириться с ухудшающимся качеством нового пополнения офицерского корпуса». Военной бюрократии нельзя привить дух офицерского товарищества. Как можно ожидать от офицера джентльменского поведения, если ему больше не нужно быть джентльменом? Чтобы ознакомиться с этой проблемой в более приятной обстановке, читатель может обратиться к военным романам английского писателя мистера Ивлина Во.