– Мертвые! – воскликнул Черствый.
Внешним спокойствием он не уступал Героям, хотя рассудком был не в пример проворнее.
– Разрази меня гром, если это не Кернден Зобатый пожаловал к нам под покровом ночи. Или я ошибаюсь?
– Нет, не ошибаешься.
Зобатый, ладони все так же на весу, сделал несколько плавных шагов вперед, стараясь держаться как можно непринужденней под гвоздящими взглядами враждебных глаз.
– А ты, я вижу, поседел, Зобатый.
– Как и ты, Черствый.
– Н-да. Война, сам знаешь, – старый воин похлопал себя по животу. – Видишь вот, нервы совсем поизносились.
– Честно признаться, и у меня тоже.
– Кому ж быть солдатом?
– Нелегкое это дело. Да еще говорят, старый конь новых барьеров не берет.
– А я нынче скакать и не пыжусь, – заметил на это Черствый. – Ты, я слышал, сражаешься со своей дюжиной на стороне Черного Доу?
– Сражаться пытаюсь как можно меньше, а насчет стороны ты прав. Кормит меня Доу.
– Кормежку я люблю. Меня нынче кормит как раз Союз.
Черствый с задумчивым видом поворошил костер веткой. Его молодцы заерзали: кто облизывал губы, кто пальцами щекотал оружие; остро поблескивали глаза в свете костра. Совсем как зрители поединка: примеряются к начальным ходам, прикидывают, кто победит.
– Похоже, это разводит нас по разные стороны, – продолжал Черствый.
– И мы позволим таким мелочам испортить нашу учтивую беседу? – поднял бровь Зобатый.
Красная Ворона, как будто само слово «учтивый» сочтя за дерзость, снова вскипел:
– Да прибить это сучьё!
Черствый неспешно к нему повернулся и со сдержанной усмешкой сказал:
– Если случится невозможное и мне понадобится твое участие, я скажу, что надо делать. А пока закрой рот и уймись, придурок. Такие опытные люди, как Кернден Зобатый, не забредают сюда за здорово живешь, под руку таким, как ты.
Он снова обратился к Зобатому:
– Так зачем ты пришел, да еще сам по себе, один? Надоело прислуживать этому мерзавцу Черному Доу, решил примкнуть к Ищейке?
– Да не сказать чтобы. Драться за Союз мне не очень-то нравится, при всем уважении к тем, кто это делает. У всех свои резоны.
– Я стараюсь не клеймить человека за один лишь выбор друзей.
– По обе стороны хорошего вопроса всегда есть и хорошие люди, – сказал Зобатый. – Взять меня: Черный Доу всего лишь попросил, чтоб я прошелся к Героям, постоял немного дозором и посмотрел, не направляется ли сюда Союз. Так что, может, ты избавишь меня от лишних хлопот и подскажешь: Союз и вправду сюда направляется?
– Не знаю.
– Но ведь ты-то здесь.
– Я бы не стал придавать этому лишнего значения, – Черствый без особой радости оглядел свое воинство вокруг костра. – Меня сюда, как видишь, послали как бы и без особой цели. Ищейка сказал: пройдись-ка до Героев, встань дозором да понаблюдай, не держит ли сюда путь Черный Доу или кто-нибудь из его прихвостней. Вот ты мне и скажи, нет ли у них такой мысли?
– Не знаю, – осклабился Зобатый.
– Но ведь ты-то здесь.
– А я бы не стал придавать этому излишнего значения. Так, один я со своей дюжиной. Был еще Бридиан Поток, да сломал сколько-то месяцев назад ногу, пришлось оставить его до починки.
Черствый снова поворошил костер, взметнулся сноп искр.
– У тебя стая всегда была спаянной. Вот и сейчас, небось, она разбросана вокруг Героев, с луками наготове.
– В каком-то смысле так.
Молодцы Черствого все как один шарахнулись, разинув рты. Их ввергал в оторопь невесть откуда исходящий голос – причем, что самое удивительное, женский. Изваяние Героя непринужденно, как стену какой-нибудь таверны, подпирала спиной Чудесница – руки скрещены на груди, меч в ножнах, лук за плечом.
