– Мысль хорошая. Брат твой силен, как бык, и такой же храбрый, только мозги у него, я погляжу, тоже бычьи.
– Что есть, то есть.
– Весточка пришла от Доу. Он собирает войско в кучу. Завтра с утра все выходим на Осрунг. К Героям.
– Тогда, скорее всего, там со Скейлом и увидимся.
– Вот это будет, вне всякого сомнения, встреча, – Ричи махнул узловатой лапищей. – Береги спину, Кальдер.
– Постараюсь, – без особой радости отозвался тот.
– Да, и еще.
Ох уж это пресловутое «еще»: каждый приберегает напоследок что-то, в любом случае не самое приятное.
– Ну?
– Одно дело, если жизни лишишься ты. Но заложницей за тебя осталась моя дочь, причем добровольно. Не вздумай выкинуть что-нибудь, что может обернуться во вред ей или ребенку. Я этого не стерплю. Это я сказал Черному Доу, повторяю и тебе: я не стерплю.
– Да как ты мог такое подумать! – возмутился Кальдер с жаром, которого от себя не ожидал. – Не такой же я негодяй, каким меня выставляют!
– Я знаю, что не такой, – Ричи метнул на него колкий взгляд из-под кустистых бровей. – Во всяком случае, не совсем.
От бивуака Кальдер отъехал с бременем тревоги, подобным мешку камней. Когда самое большее, что обещает родной тесть, это не участвовать в твоем убийстве, для понимания дерьмовости положения много ума не надо.
Доносилось нестройное пение – кто-то фальшиво тянул старые песни о давно умерших и тех, кого эти умершие когда-то убили. От костров становища слышался пьяный смех; там шли возлияния по неизвестному поводу. В темноте звонко стучал молот; у наковальни в снопах искр виднелась фигура кузнеца. Всенощная ковка, цель которой – вооружить новых рекрутов Ричи. Спешно готовятся клинки, топоры, наконечники стрел – все, что способно убивать. От визга точила ноют зубы. Непонятно, что такого люди находят в оружии. Если вдуматься, лагерь новобранцев – не самое подходящее место для пребывания принца, пусть даже в изгнании. Кальдер остановился, напряженно вглядываясь в темноту. Где-то здесь он привязал лошадь…
Неподалеку чавкнула грязь; Кальдер, нахмурившись, оглянулся через плечо. Два расплывчатых силуэта во тьме, щетинистая харя… Каким-то образом он сразу же все понял. И бросился наутек.
– О ч-черт!
– Держи его!
Он метнулся в никуда, бездумно.
– На помощь! – провопил он невесть кому. – Помогите!
От ближнего костра оглянулись трое, отчасти с любопытством, отчасти с раздражением из-за того, что их отвлекают. За оружием никто не потянулся. Им было глубоко наплевать. Людям вообще это свойственно. Они не знали, кто к ним взывает, а если б и знали, то не почувствовали бы ничего, кроме тихой ненависти – да если бы даже и тихой любви, то все равно не пошевелили бы пальцем. До него никому не было дела.
Преследователи остались позади. Легкие жгло, в боках кололо; Кальдер скатился с одного склона, взлетел на другой, продрался сквозь хлещущие по лицу кусты, не заботясь о сохранности стирийских сапожек – какие тут сапожки, когда горло клещами сжимает страх. Неожиданно из сумрака мутным бледным пятном проступило чье-то лицо.
– Помогите, – задыхаясь, выдавил Кальдер, – помогите мне.
Кто-то сидел под кустом, кажется, справлял большую нужду.
– Чего? – подал он голос.
И Кальдер протопал по грязи мимо, окончательно оставляя огни становища Ричи за спиной. Оглянувшись на бегу, он увидел лишь колышущуюся черноту. Но преследователи, судя по всему, не отстали, они где-то поблизости. Вот внизу блеснула вода, изысканный стирийский сапожок Кальдера во что-то угодил, запутался, и Кальдер, потеряв равновесие, кувыркнулся и полетел подбородком вперед. Он со всхлипом грянулся оземь и еще какое-то время скользил. При этом Кальдер барахтался, пытаясь высвободиться из хватки, опутавшей его на манер смирительной рубашки.
