Перед нами проходили чередой десятки лиц; сами мы носили личины богатого купца и его молодого подручного, ищущих надёжную охрану для далёкого и рискованного похода. Мы видели молодых и уже достигших расцвета; бывалых рубак и только‑только выучившихся держать меч; побывавших в набегах во всех четырёх частях Хьёрварда и только вчера покинувших родной дом.
Мало‑помалу складывалась дружина – у Хагена от рождения оказалось удивительное чутьё на нужных людей. Среди прочих прибились к нам и мрачноватый великан Фроди, и стремительный, порывистый Гудмунд, и иные – Лодин, Канут, Исунг; все отчаянные сорвиголовы, такие, кто разочарованно морщил лоб, услыхав, что речь идёт всего‑навсего о какой‑то торговой экспедиции, и у кого вспыхивали глаза, едва они узнавали, что на самом деле мы идём пощупать мечом, огнём и стрелой мягкое подбрюшье Хранимого Королевства. За каждым оставался памятный след: убийство в случайной трактирной ссоре; игорный долг, многократно превышающий стоимость всего жалкого имущества проигравшегося; лихой ночной грабеж…
Мастера‑корабелы строили по моему заказу два быстроходных воинских «дракона», оружейники без устали ковали доспехи и прочую справу. Зима проходила в беспрерывных трудах. Хаген, упорный, непобедимый в схватках, несмотря на молодость, успел стать настоящим вожаком – мои уроки не пропали зря. Ему охотно повиновались, и до многого в повелевании людьми он дошёл сам, без всякой моей помощи. В Хедебю сбивание подобных дружин и ватажек зимой – обычное дело; на нас никто из людей не обратил внимания, однако вот нелюди… Как‑то под вечер явился сумрачный гоблин. Как он пробрался в город – осталось загадкой. Здесь его на каждом перекрёстке подстерегала жестокая смерть, открой городская стража, кто он; однако же гоблин прошёл и теперь просил взять его.
– Имя великого Хедина, Познавшего Тьму, в почёте среди Ночного Народа, – тихо и хрипло говорил он, стоя передо мной на коленях, – имя друга Того, чьё прозванье мы вечно будем произносить с великим благоговением. Нас осталось мало, мы прячемся по тёмным недоступным местам, наша жизнь лишена смысла… Мы хотим вновь обрести его.
– Где это ты выучился так складно говорить? – удивился я.
– Говорят, мой далёкий предок командовал гоблинскими ратями нашего Отца, Ракота Благословенного. От Него самого тот гоблин получил знания. Большая часть утрачена, но кое‑что удалось сохранить…
Мне стоило немало усилий мягко убедить этого гоблина не присоединяться пока к отряду Хагена, а исподволь собирать силы, чтобы, когда возникнет нужда, я смог бы призвать их.
Гоблин растворился в вечерних сумерках, а я ещё долго после этого сидел в раздумьях. Конечно же, Ночной Народ ничего не знал ни о моём Ученике, ни о составленном мной Плане, но, наделённые от рождения удивительным чутьём на подвижки Равновесия, эти создания забеспокоились, хотя сами не могли объяснить причин своей тревоги. Слишком низко опустилась светлая чаша весов – объяснили бы мне в молодости; теперь‑то я знал, что это совсем не так. Мне припомнились слова Сигрлинн: «Началось какое‑то шевеление у самой Черты Мира… и это как‑то связано с Ракотом». Быть может, связанный пытается освободиться или, по крайней мере, ощутить самоё себя после очень, очень долгого развоплощения? Так или иначе, появление этого гоблина – косвенное свидетельство того, что Ракот действительно шевельнулся, что и почувствовали его прежние верные слуги.
