А потом впереди обнаружилась довольно глубокая колея, почти канава. Я остановил лошадь на краю. Канава уходила в заливные луга на южном берегу реки, водная гладь которой стала рябой от дождевых капель. Я развернул лошадь и поехал прочь, сделав вид, будто меня не заинтересовало утоптанное дно канавы и глубокие отпечатки подков.
– Мы возвращаемся, – бросил я Беортсигу.
Канаву протоптали лошади. Ко мне вплотную подъехал Финан.
– Восемьдесят человек, – сообщил он.
Я доверял его суждениям и кивнул. Два отряда проехали с запада на восток, и копыта их лошадей протоптали канаву в пропитавшейся влагой почве. И куда же направляются эти два отряда? Я придержал своего коня, чтобы дать возможность Беортсигу догнать нас.
– И где, ты говоришь, Зигурд празднует Йоль? – спросил я.
– В Ситрингане.
– А где Ситринган?
Он указал на север.
– День пути, а может, и два. Там у него дом для празднеств.
Ситринган лежит на севере, а лошадиные следы ведут на восток.
Кто-то лжет.
Я не осознавал, насколько важен Альфреду этот договор, пока не вернулся в Буккингахамм и не обнаружил там шестнадцать монахов, которые увлеченно поедали мои продукты и пили мой эль. Самые младшие из них были безусыми подростками, старший же, предводитель, – тучным дядькой моего возраста. Его звали брат Джон, и он настолько сильно заплыл жиром, что с трудом поклонился мне.
– Он из Франкии, – гордо объявил Виллибальд.
– Что он здесь делает?
– Брат Джон – королевский певчий! Возглавляет хор.
– Хор? – изумленно переспросил я.
– Мы поем, – молвил брат Джон раскатистым голосом, который, казалось, звучал из его необъятного брюха. Он повернулся к своим монахам, властно взмахнул рукой. – «Soli Deo Gloria»[3]. – И закричал: – Всем встать! Глубокий вдох! По моей команде! Один! Два! – Они запели. – Рот открыть! – командовал брат Джон. – Шире рот! Громче! Из желудка! Чтоб я вас услышал!
– Хватит! – тоже заорал я, прежде чем они допели первую строку, потом передал меч Осви, своему слуге, и подошел к очагу, чтобы согреться. – С какой стати, – обратился я к Виллибальду, – я должен кормить поющих монахов?
– Нам необходимо произвести впечатление, это важно, – ответил он, с сомнением глядя на мою заляпанную грязью кольчугу. – Мы же представляем Уэссекс, господин, и мы должны показать всю роскошь двора Альфреда.
Вместе с монахами Альфред прислал знамена и хоругви. На одном красовался уэссекский дракон, на других были вышиты святые или иные священные изображения.
– Мы и эти тряпки потащим с собой? – уточнил я.
– Конечно, – ответил Виллибальд.
– А я могу взять знамя с Тором? Или с Одином?
Виллибальд вздохнул.
– Прошу тебя, господин, не надо.
– А почему бы нам не взять хоругви с женщинами-святыми? – осведомился я.
– Уверен, это можно, – сказал Виллибальд, довольный моим предложением, – если тебе так хочется.
– Одну из тех святых, которую раздели догола, прежде чем убить, – добавил я, и священник опять вздохнул.
Сигунн принесла мне рог с элем, и я звонко ее чмокнул.
– Здесь все в порядке? – спросил я у нее.
Она перевела взгляд на монахов и пожала плечами. Я заметил, что Сигунн вызвала у Виллибальда живейший интерес, особенно после того, как я обнял ее и прижал к себе.
– Моя женщина, – объяснил я всем.
– Но… – начал он и тут же замолчал. Он думал об Этельфлэд, однако у него не хватило духу произнести ее имя.
Я улыбнулся ему:
– У тебя ко мне какой-то вопрос, отец?
