Света была так воодушевлена, что её рыжие волосы даже слегка стали дыбом, а бледные веснушки горели ярким огнем. Она вкладывала столько души и энергии во все эти слова, словно ждала какой-то для себя выгоды от успеха запланированного дела. Глядя на неё в этот момент, можно было подумать, что Света помогает решить своей самой близкой подруге вопрос, касающийся жизни и смерти.
– Если будет в ближайшее время приглашать тебя на встречу, – прервала Свету Таня, – ни в коем случае не соглашайся, нужно его слегка потомить. Правда, Фрукт?
– Полностью поддерживаю, – тут же отозвалась Света, минимум неделю надо выждать, пусть знает, что ты занята и у тебя совсем нет времени на встречи со всякими там, пусть сначала докажет, что он стоит твоего общества.
– Кстати вчера он уже звал меня выпить кофе, я отказалась.
– Вот и умница, – похвалила свою ученицу рыжеволосая бестия.
– А если он вообще перестанет звонить и за это время найдет другую красотку, посговорчивее, – монотонным, слегка гнусавым голосом произнесла Ксюша.
– Что ты со своими замечаниями лезешь, – с неудовольствием огрызнулась на нее Света. – Хотя согласна, в этом деле главное – не перегнуть палку. Нужно все время подогревать к себе интерес.
– Света, да я ведь так не умею, – задумчиво сказала Марьяна. – Как я буду это делать?
– Ну как-как? Обещаниями разными, можно разочек какое-нибудь игривое сообщение написать или томным голоском что-нибудь ему наплести, о чем-нибудь таком намекнуть.
– Да ты просто эксперт, я смотрю! – с удивлением воскликнула Таня, – как будто каждый день этими богачами вертишь, или ты курсы по обольщению прошла?
О том же самом подумали все присутствующие. Света заулыбалась, приняв эти слова за похвалу. В таком духе они трещали еще долго, а Света с Таней неустанно давали свои ценные советы и наставления.
Чтобы перевести дух и собраться с мыслями, Марьяна решила немного пройтись и подышать свежим воздухом, тем более что погода стояла прекрасная. Она направилась к Центральному парку, где они с Мишей раньше любили прогуливаться, взявшись за руки. Несмотря на то, что Марьяна всем говорила, будто бы забыла его, она часто о нём думала, но уже без боли вспоминая о том, как раньше была счастлива. Странно, но она совсем не держала на Мишу зла; она направила всю свою ненависть на несуществующего другого, словно этот другой, а не её Миша, разбил ей сердце. В душе она простила его, хотя никто не просил у неё прощения, и порой думала, что сама виновата в этом расставании, потому что слишком часто говорила о никому не нужной, глупой свадьбе. Она вновь и вновь прокручивала у себя в голове их последнюю встречу, корила себя за то, что разрыдалась, как маленькая девочка, и не смогла достойно завершить тот разговор. Ей было стыдно за то, как она умоляла его о встрече, плакала в трубку и даже приехала к нему в институт, но он не посчитал нужным встретиться с ней.
– По крайней мере, я сделала всё, чтобы попытаться его вернуть, – подумала с грустью Марьяна и сама не заметила, как произнесла эти слова вслух.
Размышляя о прошлом, она неспешно дошла до их любимой скамеечки, расположенной в уединенной части парка – на самом краю пологого холма, откуда открывался вид на небольшой ручей и старый немецкий мостик, круто изогнутый, словно подкова. Здесь они любили сидеть в тишине, спрятанные от чужих глаз за молодыми ёлочками, и мечтать о будущем. Однажды, в день их годовщины, когда весь парк уже переоделся в золото, маленьким перочинным ножиком он выцарапал на скамейке их имена. Эта неприметная надпись, ставшая для них сакральной, еще долго радовала глаз влюбленных. А сегодня Марьяна увидела, что скамейку перекрасили в ядовито-зеленый цвет, и от священного символа их любви не осталось и следа.
