– Вот как значит… – Михудор задумался. – Это и есть ваше важное дело – редкие книги муслинов?
– Нет. По поручению отца я прилетел изучать историю муслинов.
– Вот оно как… – протянул Михудор, стараясь извлечь из Улита как можно больше сведений, которые могли бы пригодиться в дальнейшем. – А чего Ылит Тутли заинтересовался историей муслинов?
– Ему нужны факты для написания запланированной трилогии о муслинах.
Улит, оседлав любимого конька – болтовню об отце, ЭКЛИ и своём исключительном положении сына известного писателя, – выдал на-гора полезных сведений. Михудор полностью определился с тем, кого он везёт. Он размышлял, как бы заставить Улита профинансировать ту самую мыслишку, которая давно просилась воплотиться в жизнь.
И тут «красотка» захрипела и заглохла.
– Несколько минут! – бодро пообещал Михудор, вылезая из «красотки».
Он подошёл к капоту и поднял крышку.
– Что-то серьёзное? – спросил Верум, заглядывая через плечо.
Улит продолжал сидеть в машине с невозмутимым видом, будто точно знал, что автомобиль снова поедет самое большое через пятнадцать секунд.
– Пустяк! – заверил Михудор, задумчиво разглядывая разорванную красную пружину. – Красотка иногда любит показать свой норов. Она у меня с характером. Отвёртка, гаечный ключ, и я устраню поломку. Две минуты!
В процессе устранения пустяковой поломки отвёртка и гаечный ключ разрослись до куска потрёпанной мешковины, расстеленной под днищем "красотки", ящика запчастей, ящика инструментов и отборных ругательств водителя, ноги которого торчали из-под красотки большую часть тех четырёх часов, в которые разрослись две минуты. Верум подавал детали и нужные инструменты потному и испачкавшемуся в мазуте и масле Михудору. Улит же все четыре часа проходил вокруг машины с задумчивой и недовольной физиономией и продремал на задних сидениях, подложив ладони под голову и поджав ноги.
Автомобиль с порядком вымотанными Верумом и Михудором и выспавшимся Улитом въехал в Гимгилимы без четверти 48 (муслинский час почти равен по продолжительности половине земного часа, а сутки на Яппе почти равны земным суткам). Редкие газовые фонари скупо освещали окутанные мраком пустынные улицы, частично мощёные брусчаткой. Самые высокие дома имели пять этажей. Некоторые окна слабо освещались жёлтыми огоньками.
– Любопытная архитектура… Не очень современная, правда. У них нет электричества? – тревожно спросил Улит, оглядывая улицу. – Не вижу неона.
– У них есть электричество, а вот неона как раз таки и нет, – успокоил его Михудор. – Не доросли они ещё до неона. Наши, ради скрепления отношений, оборудовали электрогенераторами такие городки, как Гимгилимы. Но на ночь муслины свет обрубают. Мой приятель Гумбалдун говорил, что это как-то связано с тем, что их предки предпочитали темноту свету и вели преимущественно ночной образ жизни. Традиции чтут.
«Красотка» остановилась перед каменным трёхэтажным зданием лососевых тонов с плоской крышей. Крыльцо освещал уличный фонарь.
Михудор вылез из машины, потянулся и подождал, пока Улит с Верумом выберутся сами и вытащат свой багаж.
– Вы ведь выучили муслинский язык? – спросил он.
– В лингвозерской «Гаргапана», – сказал Верум.
– Я вот тоже с помощью гаргапанского лингвозера выучал. Не знаю, как сейчас, но два года назад лингвозер коверкал половину слов. Пришлось практиковаться самостоятельно, но теперь дам фору любому лингвозеристу. Кстати, по поводу библиотеки. Скорее всего, в их языке такого слова нет, но книга на муслинском звучит как «хзыжначчача».
