– И Вы ничего не успели сделать? – прояснил Собакин.
– А что я мог… сделать? – всплеснул руками Игорь Николаевич и голос его дрогнул. – Я вообще водитель всего лишь, его вожу по встречам, да жену его торговым центрам…. Я и не должен был его охранять!
Последнее слово прозвучало очень уж истерично, будто его кто-то в чём-то подозревал.
– Успокойтесь, – сказал Собакин, и это прозвучало не резко. – Разберёмся, обязательно. Кем работал поте… Погибший? – в какой-то момент он хотел сказать «потерпевший», но почти сразу поправился.
– Он директор строительной компании «Красная Греция». Слышали о такой?
– В общих чертах, – уклончиво отозвался Собакин. Что-то такое он действительно слышал, но в лицо директоров вообще мало каких знал. – Где его дом? Место жительства?
– Улица Бербер, дом двенадцать, квартира двадцать шестая.
– Элитный район, – сухо заметил Собакин. – Небось, платные парковки поблизости, гаражи подземные и всё в таком духе?
– Да, – коротко ответил Игорь Николаевич, испытывая лёгкое недоумение. Он посмотрел на опера с нескрываемым удивлением, но тот отвёл взгляд в сторону, о чём-то задумавшись.
– А офис где?
– Паршутов проспект, отдельное здание. С вывеской такой… Характерной. Сразу заметите.
Подошёл следователь, мягко ступая, поэтому он резко оказался за плечом Собакина. Но ничего не стал говорить, сжимая в руках кожаную папку. Просто слушал.
– Так, в офисе обычно кто находится? – уточнил Собакин.
– Секретарша, Светочка-солнышко… Так… Юрист наш, Эмилия Олеговна. Бухгалтерша – Мария Марьевна.
– Как-как? – опер вскинул брови. – Странное отчество.
– Д-да… Наверное.
– Ещё кто?
– Заместитель по строительной работе – Рустам Максимович. Ещё…
– Да ты сейчас туда поезжай и опроси их, всего и дел-то, – предложил внезапно следователь.
Собакин повернулся.
– Что говорит Лев Леонидыч?
– А что он говорит, – сухо начал следователь. – Стреляли из обреза. Убили. Гильзы нашли. Баллисты, конечно, скажут больше.
– А, вот ещё что! – неожиданно вспомнил Игорь Николаевич, отчего оба полицейских упёрли в него озадаченные взгляды, несколько колючие, поэтому водитель как-то оступился, словно забыл, что хотел сказать. Но, собравшись с силами, продолжил: – Он всё нервничал из-за какого-то Жени.
– Какого «Жени»? И как нервничал? Когда?
– Да буквально пару дней назад… Мы так и едем, здесь же, по этой же дороге… А ему кто-то звонил. И он так и отвечал «Да что мне Женя?! Что мне Женя? Хватит полоскать мне мозги этой ерундой!..» Ну, выражался он ещё похлеще. Больше я ничего не знаю.
– Ручкин займётся телефоном, – сообщил следователь Собакину. – Ты же едь в офис и наведи там шороху… Надо быстро что-то решать. Ещё камеры бы неплохо проверить. Скорее всего, камеры с универмага его засняли.
– Тут же университет, – напомнил Собакин. – Куча народу… Версий у меня две: или заказ, или псих-одиночка.
– Отрабатывать надо, отрабатывать версии-то, – напомнил ему следователь добродушно.
– Я сначала заскочу в универ, – предложил опер. – Пообщаюсь с ректором и вообще… Сколько вон студентноты околачивается. Загоню их на пары. Попробую хотя бы.
– Мы тут закончим. А ты давай мне результаты. И только лишь их, родимых!..
«В морг значит морг», – послышалось где-то жужжание Льва Леонидыча.
Собакин быстро пошёл в сторону университета, отчего высыпавшая толпа студентов стала разбегаться. Хоть он и не был тщеславным, но почему-то где-то в глубине души это его чуть было не позабавило; но Собакин сразу же себя одёрнул.
