Гипномассив. Графика бессознательного - страница 2

Было видно, что он с трудом сдерживает свои чувства, и ему трудно продолжать рассказывать увиденное во сне.

– То есть, ты проснулся? – спросила Аннет после паузы.

– В том-то и дело, что нет. То есть да, но проснулся в самом сне. Сон во сне, понимаешь? Первое, что я увидел – это была цыганка, склонившаяся надо мной и шарящая по моим карманам. Не в силах пошевелиться я начал осматриваться, вращая только одними глазами – кругом всё было в крови, и я сам лежал в кровавой луже. С цыганкой был ещё какой-то неказистый худощавый паренёк, они вместе схватили меня за руки и, не говоря ни слова, куда-то поволокли. Вот тогда я по-настоящему испугался и… проснулся. Я как вскочу на кровати! Сердце колотится так, что выпрыгнуть готово! Кое-как в себя пришёл. Я был один и мне было очень тоскливо… – сказал он.

– Наверное, ты ощутил неземную печаль. Всё хорошо, теперь я снова с тобой, – с любовью в голосе сказала она, и нежно обняв, убаюкивающими, качающими движениями успокаивала его. Плакала. Жалела.

Затем Антуан предался размышлениям вслух:

– Столкнувшись во сне со смертью я, наконец, отчётливо осознал, что как ни крути, а в реальности встреча с ней неизбежна. Но кое-что ценное я вынес для себя из этого сна – я утвердился в мысли о том, что в момент смерти происходит отделение именно сознания от физического тела. Ранее я читал об этом в книгах, но то всё было умозрительно.

– Ты хочешь сказать – сознание есть душа? – спросила она.

– Ну конечно! – воскликнул Антуан, —я думаю, если наше сознание в течение всей жизни скрыто от осознания и заслонено эгоистическим разумом, с которым мы себя отождествляем и посредством которого мы ведём наши бесконечные внутренние диалоги, значит мы все совершенно не заботимся о своём сознании, свет которого постепенно угасает. И в момент смерти оно погружается во тьму. Просто выключается, как лампа! Потом, вероятно, снова пытается вернуться в тело, как я во сне. И всё начинается сначала.

– Да, я поняла! Здесь похоже, ты говоришь о реинкарнации! – воскликнула Аннет.

– Да, мне нравится индуистская концепция перевоплощения, и если сделать обобщение, то практически все конфессии подразумевают наличие неосязаемой тонкой материи, и осознать это присуще только нам – разумным существам. Знаешь Аннет, мне открылась одна простая истина – если очищать наше сознание от багов эгоистического разума и не засорять его разным негативом, то мы становимся способными осознавать наше мудрое подсознание, которое связано со всей вселенной. Это поможет направлять нашу жизнь в нужное нам русло и сделать нас по-настоящему счастливыми, – мечтательно сказал он, обнимая её.

– Для меня стал понятен смысл слова «просветление», – продолжал он. Это значит, что прожить жизнь нужно так, чтобы в момент смерти моё сознание устремилось к свету, а не погрузилось во мрак. Восхождение сознания к свету и есть настоящая свобода, и к этому стоит стремиться всю жизнь.

– Да, мой милый Антуан, да! Возьми меня с собой, – сказала она, улыбаясь. – Мы вместе полетим к свету!

Болевой предел

Встретились как-то две змеи. Друг дружке они приходились сёстрами: старшая – крупная змея, она имела красивый узор на шкуре в виде старинных орнаментов; младшая – напротив, хрупкого телосложения, миниатюрная, неприметного серо-зеленоватого окраса. Старшую звали Физиболь, младшую – Эмоболь.

– Здравствуй, сестра! Как поживаешь? Долго же мы не виделись! – сказала старшая сестра, обвиваясь вокруг нагретого солнцем камня.