Один из не слишком толстых по здешним меркам великанов, растущий на самом краю, вдруг приподнял выглядящую обессиленно упавшей рукой ветвь толщиной с мое туловище, и на наших глазах она сначала окуталась ярким зеленым светом, а затем начала удлиняться в сторону провала и по направлению к одинокому Древу. Мало того – другие деревья, растущие рядом со смельчаком, потянувшемся в бездну, и касающиеся его своими отростками, чуть заметно засветились, а по их «рукам» побежали частые зеленые искры, уходящие в ствол отращивающего ветвь древа. Эта помощь ускорила рост и наращивание толщины, по ветви стремительными змеями поползли цветущие лианы, а из бутонов в черноту пропасти начал изливаться каплями явственно светящийся сок или нектар. Храбр приглушенно что-то забормотал, приподнялся, но Бом уронил на него тяжелую лапу, и алхимик затих, жадно взирая на пропадающую зря цветочную влагу, могущую таить в себе секреты. Глянув на них, я тихо усмехнулся – Бом продолжал поиск истинно орочьей пищи и усердно жевал обрывок корня, в то время как пальцы уже тянули к губам кусок ноздреватого бурого камня. Он так испробует на клык каждую составляющую этой локации – включая монстров. Сморщившись, Бом выплюнул корень и камень, после чего подхватил летящий мимо изломанный алый лист дерева и, таща его в рот, спросил:
– А что еще орки ели в полумертвых горах?
– Путников, – ответил я, глядя на продолжающую расти ветвь, все сильнее напоминающую мост.
– Кого-кого?
– Людей они жрали. Эльфов. Гномов. Лохров, – пояснил я без особой нужды. – Да вообще любых двуногих, кто забредал к ним в гости. Ну и всех четвероногих. Ни разу не был в орочьем лагере, что ли? Котлы там закопченные, стены из костей и черепов, кучи рваного тряпья, подозрительно сыто улыбающиеся клыкастые старички, что перед смертью от твоего меча щупают тебе ляху, проверяя на упитанность…
– Хм-м-м… – Бом снова уронил руку на спину задергавшегося Храбра. – Путников жрут, значит…
– Острое они жрут! – ерзающий Храбр сместился ко мне. – У них очень острая еда – жжет как огонь! Я знаю – собирал для одного такого вот старичка с улыбкой какие-то настолько острые горные дикие перчики, что одна их крупинка убивает стадо бизонов. И да – они мажут смесью перцев камни, давят о них гусениц и облизывают – что-то вроде паштета…
– Паштета, – повторил полуорк, неохотно убирая когтистую лапу с плеча алхимика. – Ну, проверим все варианты, да?
– Иди камни облизывай!
– Да я уже все облизал…
– А вон тот серый обломок пробовал?
– Пробовал. Ну что? Поделишься литром крови с голодным другом?
– Нет. Но по дружбе могу плюнуть тебе в тарелку…
– Я тоже могу! – оживился Док.
Привстав, я прервал их яростный диспут:
– Смотрите!
Одинокое Древо, как я теперь мысленно именовал его, потянулось навстречу ветви, растущей к нему с другого «берега». Начало растить точно такую же «руку» с подрагивающими на конце подобно пальцам длинными цветочными лианами. Эта часть моста светилась насыщенным синим. Через полминуты между тянущимися друг к другу ветвями осталось не больше пятнадцати метров.
Еще через десять секунд дистанция съежилась до десяти метров.
Теперь уже примерно шесть-пять…
Теперь точно пять и…
Взметнувшиеся из клубящегося внизу тумана полыхающие энергетические щупальца выстрелили вверх, с яростью ударили по почти коснувшимся друг друга ветвям, опутали и резко рванулись вниз, с влажным треском круша и обламывая древесный мост. Вся конструкция обрушилась за считанные мгновения. Дольше всего сопротивлялась та часть, что была выращена Одиноким Древом. Из обломанных куцых отростков в пропасть водопадами хлынул древесный сок, и там, где потоки касались тумана, жадно затанцевали десятки щупалец поменьше. Струи быстро иссякли, обломанные ветви поникли, а по Страннорослой Пуще пронесся долгий и очень горестный стонущий вздох, поднявший нам волосы дыбом и пустивший мороз по спинам.
