– Что же могло произойти? – сам себя спросил ланиста.
– Я, господин, в последнее время не имел с ним никаких конфликтов и по вашему приказу вообще старался не встречаться с ним лицом к лицу. Но понятно, что свалить все на меня легче всего.
– Продолжайте поиски, – прервал словоохотливость рутиария Акциан. – Люди к побережью посланы?
– Нет, но если он не покидал города и в окрестностях его не видели, то как он мог пробиться к побережью? Да и ни один судовладелец не возьмет его к себе, разве что в качестве раба-гребца. Но какой ему прок менять судьбу гладиатора на судьбу кандальника?
– Пошли людей к побережью и пусть возьмут под контроль все подозрительные суда. Особенно те, кого подозревают в пиратстве. Если что заметят, то разрешаю действовать силой. Но раба не калечить! Привести мне целым и невредимым. Дакус мне будет нужен. Помни это!
– Пираты? Ты шутишь, господин, – Квинт притворно изумился. – Но в наших краях действует Марк Метел! Он обещал божественному цезарю очистить побережье…
– Я все сказал, Квинт. Иди и ищи!
– Да, господин! – рутиарий поклонился Акциану и отправился выполнять его повеления.
– А я пока побеседую с дружками нашего дака. Уж они-то наверняка что-то знают о его планах. Эй! Там! Нубийца Юбу, иудея Давида и грека Кирна ко мне! Немедленно!
Море.
Боевая триера29«Стрела».
Уже два дня не было ветра. Боевая триера римской империи «Стрела Юноны» шла на веслах. Её высокая мачта со свернутым парусом выглядела тоскливо, приводя в бешенство триерарха30. Но это совсем не огорчало команду, потому что давало матросам возможность бездельничать, и валяться в тени больших тюков, грызя сушеную рыбу.
Работали и обливались десятым потом только гребцы и надсмотрщики. Тошнотворный запах давно не мытых тел рабов-кандальников доносился снизу даже до верхней палубы.
Марк Метел высокий худой римлянин с истинно римскими выдающимся, крючковатым носом и глубоко посаженными круглыми жесткими глазами, нервничал. Он снял свой тяжелый шлем. Пот струями лился по его впалым щекам. Шлем, отброшенный в сторону, покатился по накаленным солнцем просмоленным доскам палубного настила. Раб-слуга тут же кинулся и подобрал его, зная, что хозяину он в любой момент может понадобиться.
Монотонно звучала флейта, сигналам которой повиновались гребцы, и в такт опускали и поднимали весла. Тяжело звенели цепи, сопровождаемые болезненными стонами, щелканьем бичей и руганью надсмотрщиков.
– Что за жара! Будь прокляты боги, что послали её в такой день! Я почти выследил этого старого пирата! – римлянин плюнул в море.
– Не стоит так поступать, стратег, – одернул его стоявший рядом толстый клевст31 Фаномах.
Он также страдал от жары, и его туника была мокрой от пота. Он только что поднялся с нижней палубы, где находились гребцы, которыми он заведовал по своей должности на боевой триере римского флота.
Метел снова плюнул в море и отмахнулся от клевста.
– Ты плюешь в лицо самого грозного бога Нептуна! А он такого не любит! Ты не моряк, стратег, но сейчас воюешь на море и должен соблюдать наши традиции.
– Я думаю, что твой Нептун-Посейдон уже наказал нас. Так сказать заранее! – Метел громко засмеялся. – Не беспокойся, старина! Я здесь волею божественного цезаря и он, равный богам, позаботиться о нас! Или ты не веришь в мощь божественного императора, Фаномах?
– Верю, Марк, верю! Но на море хозяин не император, а старик Нептун и мы сейчас в его вотчине! Не забывай об этом. Грозный пенитель морей не подчиняется указам божественного цезаря. Он выполняет волю только самого Зевса, и то не всегда.
