– Трофейщики, крысы тыловые, – догадался Сашка.– В кого они стреляли?
Справа от него, на дороге, стояла серо-зелёная грузовая машина под тентом. К ней, словно щенки к развалившейся матери, слепо приткнулись лёгкая танкетка и мотоциклы с колясками. На обочине, под присмотром скучающей охраны, понуро сидели семь-восемь наших бойцов. Даже отсюда было видно, что сил сопротивляться у них не осталось вовсе.
– Так в кого стреляли фрицы?
Он чуть приподнялся на локтях, чтобы редкая выжженная трава не мешала, и стал наблюдать за немцами. Двое остановились на краю овражка, промытого весенними ручьями и стали смотреть вниз, указывая на что-то невидимое Сашке. Подошёл ещё один, вскинул карабин и выстрелил. Все одобрительно стали хлопать друг друга по плечам. Постояв немного, двинулись дальше.
– Раненых добивают, суки!
Он опять упал в траву и от бессильной злобы заскрежетал зубами.
Роту, оставленную на высоте задержать немцев, пока измотанная отступлением и потерями дивизия не займёт более выгодную позицию, сформировали накануне прямо на марше. В неё включили вышедших из окружения, отставших от других частей, приблудившихся неизвестно откуда бойцов. Командование таким разношерстным воинством поручили молоденькому лейтенанту этого года выпуска. Лейтенант очень гордился полученным заданием и отчаянно трусил, что не оправдает доверие. Было ясно, укрепиться как следует не успеют, и поэтому каждый рыл себе персональный окопчик. Рядом с Сашкой расположился пожилой усатый сержант с ручным пулемётом.
– Ему веселей воевать, – позавидовал Сашка, – А у меня две обоймы и даже гранаты не досталось.
Фашисты появились, когда солнце поднялось уже высоко. Шли колонной: впереди мотоциклисты, затем несколько броневиков и за ними грузовики с пехотой.
– Без команды не стрелять! – понеслось по цепи, но было поздно: с фланга беспорядочно захлопали выстрелы. Передний мотоцикл съехал в кювет и перевернулся, остальные развернулись и помчались обратно. Сашка посмотрел на пулемётчика. Тот досадливо сплюнул и припал к прицелу. Короткой очередью он вспорол брезент на ближайшей машине. Оттуда посыпалась пехота. Ещё пара очередей, и немцы залегли. Но уже у дальних машин забегали офицеры, стали выстраивать солдат в цепи, с броневиков ударили пулемёты, просвистела и взорвалась далеко за спиной первая мина. Завертелось. Что было дальше Сашка плохо помнит. Первую атаку они отбили, потом сами ходили в контратаку. В рукопашной он потерял винтовку и дрался лопатой, брошенной ему пулемётчиком. А потом их накрыла артиллерия. Видно его оглушило взрывом.
Из короткого забытья его вывели приближающиеся голоса. Он чуть повернулся и увидел немцев, направлявшихся прямо к нему. Сердце отчаянно заколотилось: что делать? Бежать по полю, только фрицев веселить. Притвориться мёртвым? Прострелят башку для проверки. Жаль, ему не досталось гранаты. А потом у него были свои планы на жизнь, и в его планы не входила смерть. Плен? Хрен они его удержат. Сашка вспомнил своё беспризорное детство: побеги из детдомов, приёмников, даже из колонии несовершеннолетних. Он сел и размял затекшие члены. Руки ноги вроде целы, только голова гудит, но это пройдёт. Снял с пояса фляжку, и, пополоскав рот, сделал несколько глотков. Немцы остановились и наставили на него карабины.
– Нет у меня ничего, – усмехнулся Сашка, поднимаясь на ноги. Его обыскали, отняли флягу и погнали к дороге.
