Глас Времени - страница 11

Неожиданно гаснет приборная панель. Показатели тонут в темноте. Меркнут фары. Иосиф сильно пугается и сжимает руль. Трассы не видно. Из того, что он видел за секунду до этого, Иосиф пытается сконструировать схематичную картину, чтобы более-менее безопасно затормозить. У него получается. Ступня плавно жмет на тормоз, а руки уводят руль в сторону. Как только правое колесо автомобиля чувствует канавку, Иосиф дает влево и останавливается.

С такого типа машинами подобных проблем возникать не должно. Тем не менее, Иосиф отдает себе отчет в том, что это всего лишь техника, и ей свойственно иногда давать случайные сбои. Хотя разум напоминает, что для одного дня случайностей слишком много.

Он открывает дверь и выходит на улицу. Первая мысль любого порядочного автолюбителя – выставить аварийный знак – в текущей ситуации сильно запаздывает.

За десять минут скоростной езды он успевает умчаться достаточно далеко. Населенный пункт и милые немецкие домики кругом заменяет поле. В отдалении шумит лес, похожий на огромное черное облако, опустившееся к земле. Небо горит россыпью звезд. Лакированная крыша «Мерседеса» дает завораживающее отражение.

Зрение не успевает адаптироваться, поэтому Иосифу страшно отходить от машины. Кажется, из мрака дорожной канавы сейчас вылезут чудища, оскалят зубы и растерзают.

Он ловит себя на этой глупой мысли, улыбается, однако продолжает держаться за ручку водительской двери.

Что можно сделать с нафаршированным электроникой автомобилем одному, в полевых условиях? Да ничего! Нет даже карманного фонарика.

«Пропал отпуск, черт подери!»

Ощущение, будто в салоне что-то шевелится. Иосиф робеет. Приоткрывает дверцу – в динамиках плещется шум радиоэфира. Странно: ведь электросистема вроде бы отказала полностью.

Пульсирующие радиопомехи несут в глубине чьи-то отдаленные голоса. Кажется, говорящих несколько, поэтому сложно что-либо разобрать. Немецкая речь звучит грозно. Не похоже на обычную радиопередачу. Голоса срываются в крик. Иосиф обладает тонким слухом и при желании умеет выдергивать из общего фона несколько нужных нот. Теперь он понимает: одна и та же речь, один и тот же оратор, просто присутствует эффект пространственного запоздания, из-за чего получается своеобразный микс.

– О, мой бог! – произносит он, когда понимает, о чем речь.

«Ни положение, ни партия, ни профессия, ни класс, а только единство, ради Германии! Наши цели ясны! Они идут в ногу с народом и временем. И что бы мы ни делали, наши штандарты будут всегда твердо стоять за нашими спинами!»

Последнюю фразу заглушают крики ликования.

Иосиф в растерянности. Не может быть! Что за злые промыслы? В эфире – нацисты!

Он поднимает голову вверх, и на него смотрят тысячи хрустальных огоньков. Призрачные эфирные шумы, россыпи далеких звезд и голос диктатора! Чудовищно проникновенное сочетание, будто призывы из прошлого раздаются прямо с небес.

Иосиф хочет выключить приемник, но звуки затихают сами собой. Загораются фары и приборная панель: машина оживает. Пробуя запустить мотор, он не надеется на успех, его размышления не о том:

«Мне тридцать три, а что я за это время сделал? Безусловно, кому-то мои достижения покажутся внушительными и весьма солидными для мужчины такого возраста. Но разве я когда-нибудь жил по-настоящему? Разве совершал рискованные поступки, разве претендовал на звание героя? Вся моя жизнь была разумна и педантична. Я подчинялся правилам, со школьной скамьи вплоть до сегодняшнего дня. Правилам, написанным кем-то другим. Всегда знал, что хорошо, а что плохо. Оглядываясь назад, я вижу лишь скользкий туман и ничего поистине яркого. Знаю, я должен был остаться и помочь тому человеку. Конечно же, он не террорист, и не собирается ничего взрывать. Он вообще напоминает прилежного ученого, попавшего в жернова обстоятельств. Но я испугался. Поступил как трус. Уподобился пугливому животному. У меня есть выбор: ни во что не ввязываться, тихо и спокойно провести отпуск, вернуться к своим повседневным делам или же… В первом случае я буду жалеть, что поступил как пугливый червь, в другом случае, возможно, вообще жалеть не буду…»