Лифт был тем же: кафельный пол, кафельные стены, кафельный потолок. Белое кубическое помещение со стороной в 2 метра. С центра потолка свисала лампа в круглом плафоне. Управлялся лифт снаружи, причем двери открывал диспетчер, находящийся на уровне прибытия – это исключало возможность несанкционированного проникновения на территорию базы.
Лампа несколько раз моргнула, и лифт отправился вниз, быстро набирая скорость. В животе санитарного инспектора появилось ощущение, которое возникает на качелях.
Через несколько секунд лифт остановился. С легким щелчком открылись двери, и санитарный инспектор оказался в коридоре «Комитета КЕРОГЕН». Его встречал охранник – пожилой мужчина в военной форме без знаков отличия.
– Прошу вас за мной, – сказал он.
Председатель «Комитета КЕРОГЕН» Лейб Фриман, высокий, тощий еврей лет 45 ждал в комнате для свиданий, расположенной сразу же возле лифта – еще одна мера безопасности, не позволяющая визитеру стать свидетелем лишнего.
– Чем могу быть полезен? – спросил Фриман, пригласив санитарного инспектора сесть в удобное кожаное кресло.
– Я хотел бы поговорить с вами о керогене.
– Откуда вам стало известно о нашей разработке? – испуганно спросил Фриман. Утечка информации грозила ему большими неприятностями.
– Боюсь, что я не вправе разглашать эту информацию. Мне очень жаль.
– Я понимаю.
– Насколько мне стало известно, кероген позволяет увидеть след, оставленный нами в прошлом. Мне это необходимо для расследования одного дела. Заявка должна быть уже у вас.
– Все правильно. Люди, как, впрочем, и другие живые существа оставляют после себя некий след. Кероген позволяет его видеть. Должен вас предупредить: прием керогена заставит вашу нервную систему собирать несколько иную реальность, чем та, к которой вы привыкли, в результате вы окажетесб один на один с необъяснимым. Подобный шок может свести с ума. Думаете, почему мы все так стремимся к объяснениям?
– Боюсь, господин Фриман, из меня не выйдет хорошего теоретика.
– Объяснения дают нам иллюзию устойчивости, и неважно, от лица «Науки» они или церкви. Главное, чтобы все было устойчиво, объяснимо и незыблемо. Иное восприятие реальности способно превратить в параноиков подавляющее большинство обывателей. Так что хорошенько подумайте, прежде чем принимать кероген.
– Где я могу его получить?
– Держите, – Фриман достал из кармана и поставил на стол пузырек с несколькими серебристыми капсулами, – этого вам должно хватить за глаза.
– Благодарю вас, – произнес санитарный инспектор, вставая с кресла.
У входа в лечебницу он столкнулся с Бобом и Питом – парнями из отдела собственной безопасности.
– Привет, Ден, как дела? – приветливо спросил Боб.
– Ничего, а у тебя?
– Да вот, работы подвалило. Надеюсь, ты там уже закончил?
– Можешь приступать.
– Это хорошо. Завтра у Мэри (жена Боба) день рожденья. Хотелось бы успеть.
– Что ж, удачи.
– Спасибо, Ден.
Внешне Боб выглядел, как добряк-жизнелюб. Он был немного полноват, но это его не портило. Боб был обаятельным, всегда тихим, всегда вежливым, всегда спокойным. Он мог, например, присоединяя электроды к гениталиям перед предстоящей пыткой с совершенно искренним участием спросить:
– Вам не давит?
А потом включить ток… Эта его манера поведения в духе доброго доктора Айболита во время наиболее жестоких пыток сильнее боли добивала клиентов.
Однажды он поймал свою дочку под кайфом. Траву он и сам периодически покуривал, не считая это чем-то из ряда вон выходящим, и будь дочка под анашой, он попросту бы этого не заметил, но она была под героином, а эту дрянь Боб ненавидел всей душой. Ему не составило труда отыскать втянувшего ее в это дело типа. Не долго думая, Боб запер обоих в соседних клетках в одном из подвалов, которыми пользовалась ГСИ для задушевного разговора с клиентами. В течение двух недель дочка Боба, что называется в круглосуточном режиме, наблюдала, во что наркотик превращает человека. Через две недели Боб заявился в подвал с изрядной порцией чистейшего героина, который вывалил в говно доведенного до сумасшествия торчка.
