– Это что – какая-нибудь шутка? – интересуется Шилов после непродолжительного молчания.
– Нет, Андрюш, вполне реальная задача. Принимаются к рассмотрению любые рациональные объяснения.
В кабинете на некоторое время снова воцаряется тишина.
– Ошибка эксперта. – пожимает плечами Андрей. – Это палец не подозреваемого, а другого лица.
– Раз! – киваю головой я. – А если эксперт прав?
– Подменили дверь! – выдает Павлов спустя пару секунд.
– А кровь убитого тогда на ней откуда возьмется, если даже и так? – поворачивается к нему Удальцов. – Кстати говоря, Паша, откуда известно, что это кровь именно жертвы?
– Есть заключение экспертизы.
Мой ответ прозвучал недостаточно уверенно – я ведь этот момент у Нечайкиной не уточнил. Хотя каким же еще образом это можно было установить, если не экспертизой? Но Коля почувствовал слабинку и наседает:
– Какой именно экспертизы?
– Судебно-медицинской – какой же еще?
– Я понимаю, что не почерковедческой. Там говорится, что это кровь именно убитого, или только группа крови та же?
Тут до меня дошло, куда Николай клонит.
У нас не так давно – в начале года где-то – занятия проходили, вроде повышения квалификации, и там сотрудник из экспертного управления лекцию читал. Суть в том, что, если раньше медики по крови только групповую принадлежность давали и различить кровь у двух людей с одинаковой группой не умели, то теперь появился новый метод, называемый «генная дактилоскопия». Название, кстати, довольно неудачное, ибо к дактилоскопии, как таковой, анализ не имеет никакого отношения, а основан на исследовании биологической ткани. Достаточно иметь микроколичество крови, кусочек кожи или даже волосок с уцелевшей луковицей, чтобы идентифицировать конкретного человека. Там эксперты структуру ДНК сравнивают или что-то в этом роде. Метод изобрели лет двадцать назад на Западе, и вот он докатился, наконец, и до нас. Даже соответствующее оборудование закупили.
– Между прочим, нечто подобное уже было, – продолжает Удальцов. – Правда, не у нас, а у Конан-Дойля. Не помню точно, как рассказ называется, но там как раз один деятель попал на деньги и решил исчезнуть. Он инсценирует собственное убийство, а на месте оставляет окровавленный отпечаток пальца молодого парня, сына своей несостоявшейся невесты. Вроде как и отомстить заодно.
– И как ему это удалось? – настораживаюсь я.
– С помощью сургуча. Он как-то подсунул парню еще не застывший сургуч, на котором тот оставил оттиск пальца. Потом с затвердевшей формы он изготовил восковой слепок, который вымазал в собственной крови и им пальчик оставил.
Сургуч, воск. Колдовством попахивает, откровенно говоря. Только нечистой силы мне и не хватает для полного счастья.
– Там отпечаток кровью убитого сделан. Но все равно – это объяснение тоже принимается. Еще варианты? Причем усложняем задачу: кровь, которой оставлен след, принадлежала именно жертве. Конкретному человеку.
– Тут сложнее. – Коля на секунду задумывается. – В этом случае я вижу только одно объяснение: этот человек каким-то образом проник в квартиру уже после убийства. Видя, допустим, что хозяин квартиры не реагирует на его приход, он подходит ближе и дотрагивается до него. Затем обнаруживает, что тот мертв, и в ужасе – или, напротив, осторожно – покидает квартиру. Скорее в ужасе, поскольку не заметил, что испачкался кровью. По дороге дотрагивается до двери. Кстати, а где именно на двери след?
