Дима скрестил руки на груди и посмотрел на меня так, словно я плела несусветную чушь. Я вновь стушевалась от того,что он перевёл взгляд на меня. Лучше б на небо продолжал смотреть!
- Юль... - начал он, и тут же на всякий случай уточнил: - Ты ж Юля?
- Да, - кивнула я удивлённо.
Странно, он недавно сам первый назвал моё имя, и даже, вроде как козырнул знанием его... Мне впервые показалось, что он нервничает. За спокойствием и невозмутимостью скрывалось больше, чем он позволял мне увидеть. Это небрежное обращение и фраза "Ты ж Юля?" убедили меня в этом, но я снова не решилась уличить Диму.
Он вздохнул и покачал головой:
- Если ты готова ради курсовика подойти к незнакомому парню и сдать ему своих друзей - это, наверно, ещё паршивей, чем если б ты решила выиграть спор, - высказался он, и вот тут я чуть не задохнулась от возмущения, несмотря на этот взгляд голубых глаз.
- Что? - поражённо переспросила я.
Как можно так говорить? Да, я бы сдала друзей, но ведь он сам знал про спор! Если б не знал, я бы, конечно, тоже сдала, но не чтобы казаться белой и пушистой, а потому, что так было бы правильно! Вовсе не из желания выбелиться перед ним…
Дима мне резко разонравился. Раз он так считает, надо было спорить на него всерьёз! Он бы, наверно, и то меньше обиделся и не смотрел бы на меня, как на врага народа, каким считает сейчас.
Сперва ему не нравилось, что я поспорила на него, а теперь не нравится, что я бы не стала доводить спор до конца!
- Это почему же спор - лучше? - поинтересовалась я. - Это ведь низко - спорить на чувства людей! Или нет?
Дима философски пожал плечами, вновь глянув на небо.
- Спор - это азарт, - ответил он, наконец. - Ты можешь вписаться в него... в состоянии аффекта, например. Ну, под настроение, или тебя взяли на слабо, или мало ли ещё сколько причин. Для тебя вот –курсовикипричина. Это паршиво, но понять можно. А вот прийти и сдать друзей - это уже идти на попятную, это очень плохо. Споришь ты на неизвестно кого, а сдаёшь своих друзей - чувствуешь разницу?
Я не считала Дину и Севу своими настоящими друзьями. Так, студенческими приятелями, общение с которыми может либо перерасти в дружбу в дальнейшем, либо сойдёт на нет сразу, как закончится обучение. И я не считала, что сдавать их ему в данной ситуации преступно. Моим принципам не противоречило. Зато Димка усмотрел в этом предательство и осудил.
Молчание затягивалось, и Дима вновь глянул на меня.
Я нашла в себе силы отвести взгляд и оглядеться. Дворик опустел. Асфальт вокруг нас занесло тонким слоем снега. Тоска.
И так настроение было не очень, а Дима его окончательно уничтожил. Что ответить ему, я не знала, да и не хотелось продолжать разговор.
Надо было вообще закончить его ещё тогда, когда Дима сказал, что извинил меня.
Вздохнув и зябко поёжившись, я отправилась в здание, так ничего и не ответив парню.
Он и сам не настаивал на продолжении или каком-то завершении разговора.
Дойдя до двери, я обернулась и посмотрела на парня. Он стоял и глядел в небо, а от него ко мне вела цепочка моих следов на белом только выпавшем снегу.
Это показалось мне печальным зрелищем: красивый парень с умопомрачительными глазами и мои следы, уходящие от него...
Пока он не заметил моего внимания, я поспешно забежала в дверь и помчалась вверх по лестнице, к Дине и Севе.
10. Глава 9
ГЛАВА 9
Ни на минуту не сомневалась, что эти двое не пошли ни на какую лекцию, проигнорировали звонок и остались ждать меня. Наверняка отлично всё видели, и от них не укрылось, что разговор у меня с Димой был неприятным.
