Глаза Младенца - страница 12

– Странный ты какой-то, Лексис, – сказала она, когда мы вышли из корпуса. – Будто прошёл тяжёлую войну.

Я молчал. Она неправа, я не прошёл войну, я пережил всего лишь один страшный военный эпизод, но он оставил неизгладимый след во мне, он оставил во мне взгляд Младенца. Можно всю жизнь воевать, убить сотни людей, но не испытать того, что испытал я. Она даже представить не может этот взгляд, леденящий душу и сжигающий сердце и днём и ночью.

– Расскажи, что с тобой случилось? – попросила она и предложила чашку чая у неё в корпусе.

Я рассказал, как убили Джона, как я убил лейтенанта, сержанта и солдата, как погиб пилот, спасая наши жизни, как мучительно умирал стрелок, но я не мог ей рассказать об убитом ребёнке и его матери. Как я буду смотреть ей потом в глаза? Только с Томом я смог поделиться этим, а он никогда никому не расскажет. Она внимательно слушала и поняла, что я рассказал не всё, и что самое глубокое больное я никогда для неё не открою, не потому что она этого недостойна, потому что это нельзя ей знать, ради нашего будущего. Мы уже тогда начали ощущать, что у нас есть общее будущее.

Мои глаза наполнены почти всегда печалью, скорбью, жаждой искупления, потому что я всегда вижу взгляд Младенца. И только чистые глаза Лили способны притупить этот взгляд, она – моё будущее. Когда я смотрю на неё, в моих глазах начинает светиться любовь, а даже глубокая печаль не может победить свет любви. Лили видит, что я оживаю рядом с ней, и в ответ начинает светиться её душа, значит, я – её будущее.

Проходили дни, и с каждым днём мы всё ближе были друг к другу. И как-то само собой получилось, что научный работник стал жить в корпусе с ребятами, а я стал жить с Лили. Так было удобно всем. Научный работник вносил радость в жизнь ребят. Отношения Тома и Манго-10 не улучшались, и чтобы обстановка не накалялась, его присутствие было необходимо для всех. Лили тоже нельзя было оставлять одну в корпусе по элементарным правилам безопасности, и я был счастлив, что они существовали, и что я могу быть рядом с ней. Лили тоже была не против моего близкого соседства.

И наступил тот день, точнее, та ночь, когда она пришла ко мне. Я не способен был решиться прийти к ней первым, потому что не считал себя достойным решать её судьбу. Она это поняла и сделала выбор сама. Добрая, мягкая, но и смелая, когда нужно, Лили. И мой мир наполнился любовью и счастьем. Когда я обнимал и целовал её, а она обнимала и целовала меня, то я забывал обо всём, где мы находимся, что будет с нами, и даже глаза Младенца не смотрели на нас.

Том сразу всё понял, ничего мне не сказал, но по всему его цветущему виду было видно, что он счастлив за нас. Манго-10 с хитрецой, но молча, на нас поглядывал, и я чувствовал, что он мне завидует. Бортмеханик на наш союз смотрел легко философски – каждому – своё. А сотрудник действительно больше всего любил науку, но я надеялся, что это у него временно.

Я никогда никого так не любил раньше, как Лили. Она была совершенством. Её чувства ко мне были глубоки и чисты, а ласки чудесны. Мне не терпелось оказаться с ней наедине, а ей – со мной, чтобы улететь вместе на воздушных волнах любви подальше от ледяной планеты, повседневных забот, тягостных ожиданий и глаз Младенца.

Но не могло всё так долго продолжаться. Через четыре с половиной месяца профессор сообщил, что скоро прилетит большой космический транспорт на станцию. И на нём мы полетим обратно на Марс. Там нас встретят надёжные люди, обеспечат полную безопасность и помогут обустроить дальнейшую жизнь.