Глаза, устремленные на улицу. Жизнь Джейн Джекобс - страница 35

К тому времени, как Джейн приехала в Нью-Йорк, ее сестра Бетти, которая была старше на шесть лет, уже там жила. Пока Джейн с трудом доучивалась в школе, Бетти упорно работала в Филадельфии и весьма преуспела. Она закончила и Школу промышленного дизайна при Пенсильванском музее[173] в июне 1933 года по специальности «Декорирование интерьера». Четыре года прошли в окружении фурнитуры, тканей, акварельных красок и дизайна; как показывают призы и награды, полученные как на начальных, так и старших курсах, она, вероятно, была одной из лучших. Но карьера в зараженном депрессией Нью-Йорке не пошла. Какое-то время Бетти жила с другими молодыми женщинами в дешевых меблированных комнатах на востоке 94-й улицы[174]. Однако в конце концов нашла работу в Бруклине, в отделе домашней мебели в большом универмаге Abraham&Straus в центре – может быть, и не соответствующую ее образованию, но все же работу. Вскоре Бетти переехала в квартиру на верхнем этаже в доме без лифта на Орандж-стрит[175], в пятнадцати минутах ходьбы от A&S, и теперь к ней присоединилась Джейн.

Дом находился на окраине Бруклин-Хайтс[176], района, занимающего обрывистый берег Ист-Ривер напротив Манхэттена. Хайтс некогда был аристократическим анклавом с прекрасными домами из бурого песчаника, щегольским пригородом Нью-Йорка, хотя его блеск немного потускнел, когда в 1908 году сюда пришло метро и с ним – менее респектабельные пассажиры. Всего через несколько кварталов от того места, где жили Батцнеры, улица под названием Колумбия-Хайтс пролегала вдоль реки; оттуда контур Нижнего Манхэттена казался таким близким, будто его можно потрогать, и обычно было видно Статую свободы. Вверх по Колумбия-Хайтс возле Бруклинского моста находился Фултон-Ферри, прибрежный район, который Уолт Уитмен обессмертил почти век назад в стихотворении «На Бруклинском перевозе», но теперь захудалый, заполнившийся ночлежками и грязными забегаловками; Джейн и Бетти жили в квартале от типографии на Кранберри-стрит, куда Уитмен послал печатать «Листья травы». Их участок Орандж-стрит был застроен одновременно новыми многоквартирными домами и мрачными жилыми домами, построенными по старому закону[177] – реформаторы обещали их снести, но пока в них все еще мыкались тысячи людей во всем городе. Улица заканчивалась на Фултон-стрит, с ее магазинами и грохотом проходящих поездов надземки.

Почти с самого начала первого года в Бруклине и большую часть первых двух лет в Нью-Йорке Джейн перескакивала с одной работы на другую[178] – разовые подработки, временные подработки, работы, сначала выглядевшие как постоянные, но исчезавшие вместе с работодателем, что случалось не единожды. Вначале Джейн трудилась на финансового обозревателя изданий группы Hearst, Роберта Х. Хемфилла[179], бывшего директора коммунального хозяйства, сотрудника Федерального резервного банка и некогда прожектера, у которого была своя оригинальная позиция в вопросе о причинах неустойчивости банковской системы, расшатанной Великой депрессией. Джейн занималась его архивом, помогала в подготовке материалов и печатала под диктовку. Она помогала брокеру, который собирался написать книгу о фондовом рынке[180]. Она искала работу в фонде Маркла, благодетеля тети Марты – но вернулась с пустыми руками[181]. Она работала на