Б я ш к а. Говори ты толком.
С к а л о л а з. Дохожу я до копны сена, до той, что на краю поля стоит и – и – и …
Э м м а. Что «и»…? Да говори ты…
С к а л о л а з. А там волки… (Пауза.)
Б я ш к а. Как же они тебя не съели?
С к а л о л а з. Съели бы, как пить дать, съели. Только им не до меня было, они шпиона допрашивали.
Д а ш а (порываясь к козлу). Какого шпиона?
С к а л о л а з. Да нашего глиняного волчонка и допрашивали. Они его за шпиона приняли, он в копне прятался.
Б я ш к а. Как за шпиона? Он же волчонок, стало быть, их породы.
Д а ш а. Да не их породы! Не их,… он обыкновенная глиняная игрушка. Я же вам говорила… (Плачущим голосом.) Они его съедят.
Э м м а. Как же они его съедят, когда он глиняный?
Д а ш а. Тогда разгрызут.
С к а л о л а з. Они хотели его сначала в воду бросить, чтоб размок.
Э м м а. Ах, как это мокро! Мы овцы не любим воду… И что же?
С к а л о л а з. Не бросили. Потащили в костёр, что на опушке леса горел. Люди, как следует не затушили, вот угли и остались (Даша охает и падает в обморок.)
Б я ш к а. (укоризненно, обращаясь к Скололазу и показывая на Дашу). Нашёл о чём сказать. Ну, придумал бы что- нибудь… Дескать, он вырвался… убежал, или лучше вообще ничего бы не говорил… Экие вы козлы. У вас одна извилина в мозгах и то прямая, а ещё про овец говорят, что мы безмозглые.
С к а л о л а з (уходя). Не пойму я этих овец – то волчонка прогоняют, то по нему же слёзы льют, да ещё меня упрекают? Нашли козла отпущенья.
Сцена шестая
Сумерки. Волки носят для костра ветки.
Явление первое
С к у д я (притворно кричит). Не надо в костёр, лучше в воду!
Б е л о е б р ю х о. Ты шпион и предатель волчьего рода. А шпионов и предателей мы поджариваем в костре.
(Вбивают в костёр с тлеющими углями кол, привязывают к нему Скудю, обкладывает Скудю ветками и дуют на угли, чтоб разгорелись. При этом Белое брюхо обжигает немного лапу. Трясёт лапой, прыгает, воет.)
П а л ё н а я ш к у р а. Что, лапу обжёг? Теперь ты у нас будешь не Белое брюхо, а «Палёная лапа». Ха-ха-ха.
Б е л о е б р ю х о. Посмейся мне, а то быстро сменишь имя и будут тебя называть не «Палёная шкура», а «Выдранный хвост» или «Откушенное ухо».
П а л ё н а я ш к у р а. Пошутить нельзя, сразу и драться. (Костёр разгорается.)
К о г т и с т а я л а п а. А ты, Палёная шкура, знай, как шутить. Шутки шуткам рознь. Над одними шутками смеются, а за другие и по зубам дают. А перед охотой, чтоб была удача споём нашу. Запевай, Белое брюхо. (Белое брюхо снимает гитару со спины, играет и поёт, волки подтягивают.)
Мы волки – следуем удаче;
Мы волки – любим есть и пить,
А не своруешь, как иначе?
А не своруешь, как ина-а-че?
Ну, надо же на свете жить.
На свете мы живём с оглядкой,
И своего не отдадим;
Со смертью мы играем в прятки,
Со смертью мы играем в пря-а-тки,
А волк – есть волк, хоть и один.
Волк в поле воин, хоть и одиночка;
Овец пускаем мы на шашлыки
И смерть нам выдаёт отсрочку,
И смерть нам выдаёт отсрочку-у,
Когда во рту горят клыки.
Л а р а (перебивает). Стоп, ребята! У меня идея. (Звучание гитары обрывается).
П а л ё н а я ш к у р а (недовольно). Обязательно тебе, Лара, надо песню испортить. Могла бы и подождать.
Л а р а. Идея не может ждать. Это песню мы можем допеть, а идея она (поднимает глубокомысленно лапу вверх) есть и-де-я-я,.., дурак.
К о г т и с т а я л а п а. Говори, Лара, толком. Сама знаешь – прерывать волчий гимн нельзя, это святое.
