Но на деле это привело к новому кризису, кризису цели. Человеческая жизнь потеряла прежний смысл, связанный с трудом и достижением целей. Многие чувствовали себя ненужными, ощущали бессмысленность своего существования. Старшее поколение, выросшее в мире, где самоидентификация и успех ассоциировались с работой, особенно тяжело переносило перемены. Теперь, когда все потребности обеспечивались ИИ, люди чувствовали, что их участие в мире стало необязательным. У молодежи, в свою очередь, не было того опыта, который помогал им осознавать ценность усилий и труда. Они принимали комфортный мир как должное, часто не задумываясь о том, что когда-то за него приходилось бороться. Многие из них утратили желание стремиться к чему-то большему, ведь всё уже было на месте. Жизнь стала рутиной, лишённой вызовов, где каждый день представлял собой точную копию предыдущего.
Экономика, организованная вокруг ИИ, претерпела значительные изменения. В мире, где больше не нужны были фермеры, производители, инженеры, программисты и врачи, трудовая сила утратила свою ценность. Основные отрасли, такие как сельское хозяйство и промышленность, стали полностью автоматизированными. Огромные фермы и заводы управлялись системами ИИ, которые могли предсказывать спрос, регулировать производство, контролировать логистику и распределение товаров. Потребители могли просто заказывать любые товары через персональных виртуальных ассистентов, и товары доставлялись дронами, роботами или автоматическими транспортными средствами. Всё было рассчитано и оптимизировано для удобства потребителей, но человеческое участие исключалось из этого процесса.
В результате, социальная структура также изменилась. Классовое неравенство приобрело новую форму. На вершине общества оказались немногие владельцы крупных технологических корпораций и элита, управляющая основными ИИ-системами. Их богатство и привилегии были результатом владения инфраструктурой, на которой строилась эта зависимость. Они контролировали основные ресурсы, доступ к которым теперь осуществлялся через ИИ. С другой стороны, широкие слои населения оказались зависимыми от тех, кто контролировал системы, определяющие их жизнь. Хотя нищета как таковая исчезла, люди испытывали чувство обособленности и ограничения, зная, что их комфорт и безопасность зависят от решений, принимаемых невидимыми системами и их кураторами. Финансовые институты, банки и даже система правосудия были заменены автоматизированными системами, контролируемыми ИИ. Люди просто следовали тому, что диктовал им ИИ, а редкие случаи нарушений автоматически корректировались или наказывались системой.
С ростом зависимости от ИИ изменился и культурный ландшафт. Искусственный интеллект стал основным создателем культурного контента, от музыки до кинематографа и литературы. Алгоритмы анализировали предпочтения каждого человека и предлагали развлекательные программы, написанные специально для их вкусов и интересов. Творческие профессии, как и многие другие, постепенно утратили актуальность. ИИ мог воссоздать любой стиль, любой жанр, предугадать, что человеку понравится, и предложить ему идеальный продукт. В результате, несмотря на бесконечное разнообразие культурного контента, у людей исчезло стремление к индивидуальному творчеству. Люди перестали создавать, ведь им казалось, что ничего, созданного ими, не сможет сравниться с «идеальными» произведениями ИИ.
