– Невежлив ты. Яко зверь.
– Дракон был в достаточной мере вежлив. – Отбил вместо смолчавшего Энкиду Ас.
Сам он, застёгнутый в полюбившийся ему старый мундир, выглядел вполне официально для необъявленной вечеринки.
В ветвях пролетел на расстоянии звёздного полугода метеорит. Энкиду его не видел, но передёрнул плечом, когда далёкое тело сгинуло в его собственном, потихоньку обрастающем пшеницей, затылке.
– Звёздочка упала… – Сообщил сосне со страшной рожей вместо дупла, Билл.
Он, заполучив, наконец, бутылку (несколько насильственно) у брата, почти не отрывался от неё. Потому реплика вышла из уст его попросту невнятно.
Энкиду переспросил и тут же (поскольку Билл терпеть не мог повторять уже сказанное) восстановил текст:
– Ах, да. Звёздочка….
Он обернулся, натягивая на груди рубаху дяди Мардука.
– Уже не увидишь. – Билл передал бутылку руке Александра, вытянутой из положения полулёжа. – Рука у тебя резиновая, что ли?
Подивился.
Ас, поглядев на губы Билла, розовые от вина, выгнул свои, ещё сиротливые. Потом что-то сказал.
– Чего?
Ас выставил серые недобрые глаза над бутылкой, и Билл сразу обиделся.
– Нечего прибегать к дару слова, когда уста преисполнены вином. А ещё аристократ, понимаешь. Где твой этот… ну, как его, бишь?
– Этикет. – Внезапно вспомнил Энкиду. – Это так называется.
Ас закивал с бутылкой и подавился коротким смешком. Билл вырвал у него бутылку, мстительно сказав то, что в таких случаях полагается – так тебе и надо.
Энкиду, глядя на заходящегося коротким кашлем командира, перебросил тело на корточки, и нанёс Асу несколько сокрушительных ударов по замундиренной спине.
Ас, прокашлявшись, просипел:
– Спасибо…
Энкиду сел на место и, подскочив, вытащил из-под себя камень. Он издал звук, который рвётся из уст сильного, когда тот обжигается, и швырнул камень в Билла.
Тот уже валялся от безмолвного смеха. Осушённая первой бутылка крутилась на песке, войдя в роль стрелки главных часов Эриду.
– Нагрел на костре. И когда успел. – Посетовал Ас.
Энкиду негромко и вполне литературно выругался.
– Ты видел?
– За кого ты меня принимаешь? – Возмутился Ас. – Я тебе что, дядя Мардук?
– Горячий поцелуй… – Еле выговорил откатавшийся и севший, отряхивая сосновые иголки, Билл.
Ас запустил руку за мундир. Билл, выдержав взгляд обиженного Энкиду, показал ему на Аса.
– У него что-то расстегнулось.
Энкиду принял извинение, выраженное таким неоригинальным, принятым в тесном кругу друзей звездолётчиков, способом. Он погасил глазами, смигнул свой взгляд, и Ас, что-то вытащивший из мундира, заметил, как они смотрят друг на друга.
– Девятый калибр, вероятно. – Окончательно затёр ссору Билл.
Энкиду отвернулся от него, улыбаясь уголком рта, таким трогательно изогнутым над грубой тяжестью подбородка, что, пожалуй, даже мохнатое сердце дяди дрогнуло бы.
Ах, если духи деревьев, переживших потоп и войну, огрубевшие и приученные к лишениям, видят…
Ас тем временем придирчиво занимался предметом, извлечённым из кармашка на сердце. Солнце исчезло, сразу стало темно, и предусмотрительный костерок оказался так к месту, что сердца троих – качество неизвестно – возрадовались едино.
– Эге. Да посмотри, что у него.
Ас вертел в пальцах коробочку, старинную, некогда одетую в полиэтиленовую плёнку, ныне почти сгоревшую. Вдарив по донышку, он извлёк этим вымеренным толчком двуцветную палочку и показал её присутствующим.
