Шанни спешно наклонилась и схватила яблоко.
Женщина усмехнулась. Шанни смущённо молвила, запинаясь:
– Что вам трудиться… спасибо.
На самом деле, ей стало страшно и не хотелось брать яблоко из рук этой ухватистой бабы. Но она почувствовала неловкость, потому что хозяйка насквозь её увидела.
Шанни поднесла яблоко к губам – хотела загородиться его пунцовым цветом. Она откусила кусочек и тут же забыла все свои страхи.
– Ах…
Женщина улыбнулась. Зубы у неё тоже были очень хорошие.
Шанни ощутила во рту необыкновенный вкус, пряный запах переполнил нежные крылья носа, по губам потекла тоненькая струйка сока. Шанни с наслаждением прожевала кусочек. У неё потемнело в глазах.
– Тах. Та-та-тах. Тарарах.
Шанни открыла глаза и услышала, как рядом говорят на незнакомом языке. Было темно, свет пробивался тонкими едкими полосками и казался красноватым. Шанни качало. Спросонья она решила, что снова очутилась под Старыми Заводами.
Но, вскочив и ткнувшись головой во что-то твёрдое, от испуга пришла в себя. Голову слегка вело.
Она огляделась и принялась трогать стены.
Она пребывала в деревянном ящике, который двигался. Судя по звукам снаружи, ехал на расхлябанном грузовике.
Оттуда же доносились голоса. Шанни прислушалась и ничего не поняла. Потом стала различать отдельные слова.
Её куда-то везли. Прежде чем поднимать крик и вообще обнаруживать себя, Шанни попыталась определить – куда.
Взгорки и перепады дороги подсказали ей, что она не на территории туарегов, и уж тем паче, не в городе.
Свет влез в многочисленные щели со всех шести сторон ящика и перекрестился во всех направлениях. Иные световые кресты повисли в воздухе.
Она приняла устойчивое положение и, осторожно перебирая руками по стене, прильнула к похожей на глазницу щели – сплошь пёстрая дорога. Форма! Догадалась Шанни.
Кто-то курил.
Полоску дыма, перекрученную ветерком, она разглядела так хорошо, что ей стало казаться – она сама сделана из того же материала, и её сейчас унесёт, вытянет воздухом в щель. Это у неё, конечно, от усталости и страха такая мысль появилась.
При том ещё было ощущение, что мысль эта – не её.
Голоса…
Ехала машина, большая. В кузове ящик, в ящике – любительница яблок.
Шанни передёрнуло, она коснулась пальцем рта. На губах сохранился тот самый вкус.
Действует ли ещё яд?
Кто-то громко и сердито что-то сказал, прямо внутри головы. Шанни получила удар испуга, но сообразила – это снаружи.
Ей удалось уравновесить мысли, и следующий звук – смех – уже не испугал.
Рядом с ящиком шагал кто-то. Чужой запах… Она отпрянула.
И вот тогда Шанни ударилась в панику. Она заколотила в стену и закричала:
– Мардук!
И оп-па:
– Мардук!
Что-то подсказало ей, что пускаться в пространные объяснения на глупом птичьем языке не стоит.
Движение не сразу прекратилось. Голоса умолкли.
– Тах?
Кто-то думал.
– Та-ра-рах. – Как будто соглашаясь, ответил он.
Затем к щели прильнул предмет, застивший свет, и доска затрещала. Шанни осторожно, как по льду, подползла по неверной поверхности и застыла: в щели вспух глаз, дерево, шершавое и серое, выдавило из себя этот орган, чтобы рассмотреть новую жиличку.
Шанни именно так и подумала в первую минуту – в таком состоянии находилась её душа. А ведь душа этой залётной нибирийки была бы под стать наёмному убийце – если бы когда-нибудь где-нибудь родился убийца с принципами и убеждениями.
Послышался смешок. Стена ослепла – пустая глазница уставилась на Шанни, только теперь сообразившую, что к чему.
