– Билл, мы могли бы всё тихо решить. – Заговорил он, впустив свой голос в комнату. Такой голос… Из приоткрытой дверцы клетки, пригибаясь, выбрался крупный чёрно-жёлтый хищник.– И жить в мире на этой земле.
Он поглядел туда-сюда, выдвинул заскрипевший ящик учительского стола и вытащил старый школьный глобус. Упали несколько трубками свёрнутых плакатов, мелькнул человек с содранной кожей – анатомическая схема.
Подойдя – сначала взглядом он спросил разрешения у молчаливо опёршегося на локоть большого Билла, – присел на пол, на корточки, без усилий – заслуженные суставы в отменном состоянии. Глобус, – такой маленький в его длиннопалой стиснутой кисти, – держа за ножку, поставил так, чтобы мог видеть Билл.
– Смотри. Мы бы поделились, и всё было бы прекрасно.
Он поискал под плащом и в рукаве, где старый фокусник, очевидно, держал всякие мелочи. Спросил:
– У тебя есть… м, карандашик?
Билл собственный голос услышал со стороны – тихий неуверенный:
– Нету, дядя.
Мардук забормотал:
– Погоди… а!
Вытащил из внутреннего кармана, просыпав дождик трухи, огрызок красно-синего карандаша и провёл красным кончиком по глобусу, придерживая его за верхушку.
– Ты посмотри. – Попросил он.
Билл послушно сел и мысленно охнул – в голове-то свечку поставили, да не одну, а как на праздник, но зато пришла взамен сонливости ясность.
Пригляделся, придерживая голову. Несмотря на дядину хватку, карандаш почти не оставил следа. Билл вопросительно взглянул на дядю, и тот, кивнув, помуслил карандаш в своих любострастных губах. Теперь Билл видел след карандаша. Дядина рука в порыве геодезического вдохновения отхватила всё восточное полушарие, смело пройдясь по синеве затёртых вод, на коих некогда нацарапала ушедшая в землю другая рука забавное словечко.
По горам и долам тянулся слабый карминный след, пропахав по ветхой бумаге борозды. Там будут траншеи войны, полные еды – человеческого мяса. Там сгинут и найдут последнее упокоение герои и предатели, любовники и мстители. Мысли о несделанных делах и недописанных книгах будут витать дымком над сигареткой конвоя.
– Это мне… по старшинству. Да что там… Когда я отойду к проклятым предкам, всё – тебе. Поэтому твоя доля… вот…
Мардук старательно – Билл это отметил – и совершенно серьёзно, сунув предварительно карандаш в уста и обработав мощным языком, закрасил, придерживая вертящийся глобус, почти всё оставшееся полушарие.
Синева штрихов побила дождём два красавца-материка, похожих как братья, и большой остров…
Мардук полюбовался на свою работу, вспомнил что-то и замялся, поморщился.
– Ну… кусок-то надо оставить твоему дружку. Этот… Энкиду.
Дядя ткнул в огромный материк в нижней части. Желтизна его была нетронута, правда, верхнюю половину дядя отгородил своим карандашиком.
– Не хотелось бы… вот здесь месторождения. Как бы не позарился. Мы ему оставим вот эту скатёрку с животинками. До этой речки, и будет с него. Как ты думаешь, он согласится?
Билл молвил:
– Он любит животинок.
Мардук вздохнул с облегчением. Сел полегче, выставив длинную ногу.
– Ну, и пастбище для бастарда.
Подмигнул: восковая складка века натянулась, не полностью прикрыв сочное глазное яблоко.
– Ручаюсь, он там понастроит лестниц до небес, гнёзд навьёт. Феникс… Дикари в юбках полюбят его штурмовики.
Билл слушал и, кивнув напоследок, показал подбородком:
– А я смотрю, ты что-то, дядя, забыл.
Он показал пальцем левее. Там, в волнах купался россыпью небольшой, но очень выразительный архипелаг.
