– Весьма внятное, – согласился я. – Полицию вызвали?
Он поглядел на меня озадаченно:
– Знаете, я об этом как-то не подумал…
– Ну и хорошо. А то пришлось бы всю ночь подписывать протоколы.
– Может быть, Анджела позвонила.
– Вы дали ей знать?
– Разумеется, пастор дал мне знать. – В дверях стояла Энджи. Взлохмаченные спутанные волосы лезли ей в глаза, что делало ее еще притягательней – вид у нее был такой, словно она только что вскочила с постели. Черный кожаный жакет поверх винно-красной рубашки поло навыпуск, серые лосины, белые гетры для аэробики. Она прошагала к дивану, по дороге швырнув на пол сумку, в которой уместилась бы средних размеров латиноамериканская страна. – Боже, ну и разукрасили тебя. – Ее рука медленно скользила от моего подбородка вверх. – Патрик, ты что, нарвался на ревнивого мужа?
Пастор Друммонд прыснул. Шестидесятилетний настоятель церкви хихикает в кулак. Что ж это за день такой выдался?!
– Я полагаю, это был родич Майка Тайсона.
– А ты что – маленький?
Я отвел ее руку:
– У него был автомат, Энджи. Им, судя по всему, он меня и саданул.
– Извини, – сказала она. – Я слегка не в себе… – Поглядев на рассеченную губу, она добавила: – Нет, это не «узи». Висок – может быть. А губа – нет. Больше похоже на перчатку велогонщика.
Энджи у нас крупный специалист по телесным повреждениям.
Она склонилась ко мне и шепнула:
– Ты узнал его?
– Нет, – так же тихо ответил я.
– И никогда раньше не видел?
– Нет.
– Ты уверен?
– Энджи, если бы я хотел этого, то вызвал бы полицию.
Она подняла руки:
– Ладно, ладно! – Потом перевела взгляд на Друммонда: – Вы не возражаете, отец мой, если я отведу его домой?
– Делия будет счастлива, – ответил пастор.
– Спасибо, отец мой, – сказал я.
Тот молитвенно сложил руки:
– Что ж, теперь вы под охраной, – и подмигнул.
Не будь он особой духовного звания, я бы ему вмазал.
Энджи одной рукой сгребла с кушетки оружие, другую протянула мне, помогая подняться.
– Спокойной ночи, – с усилием выговорил я, обращаясь к Друммонду.
– Благослови вас Бог, – сказал он на пороге.
Когда мы спускались по лестнице на школьный двор, Энджи сказала:
– Ты ведь знаешь, отчего это случилось?
– Отчего?
– Оттого, что ты больше не ходишь в церковь.
– Ха, – ответил я.
Она вела меня по улице, а потом по ступеням моей лестницы, я чувствовал веющее от Энджи тепло, ток ее крови и мало-помалу приходил в себя.
Когда мы уселись на кухне, я сшиб Гарольда с кресла, а Энджи налила нам по стакану апельсинового сока и фыркнула перед тем, как отпить.
– А что ты сказала Филу?
– Он был так счастлив узнать, что тебя наконец отдубасили, что отпустил бы меня даже в Атлантик-Сити, причем со всеми нашими семейными сбережениями.
– Ну что же, значит, нет худа без добра.
Она опустила ладонь на мою руку:
– Так что же все-таки случилось?
Я изложил ей весь ход событий с того момента, как она вышла из конторы.
– Ты сможешь узнать его?
– Смогу, наверно. А может, и нет.
Одну ногу она согнула в колене, поставив ступню на сиденье стула, другую поджала под себя. Долго смотрела на меня и наконец произнесла:
– Патрик.
– ?
Она невесело улыбнулась и покачала головой:
– В ближайшее время на успех у женщин можешь не рассчитывать.
