Белокурый меченосец отпрянул и порядком поблёк, а я, не дожидаясь нового нападения, быстро проделала трюк Аглаи Марковны: резко бросила концы всех нитей, что связывали фашиста, на землю. Большинство тел от загубленных им жизней уже преданы земле. Души людей окончательно покинули бренные останки и отпустили пилота, но, нажимая гашетку бомбометания, он всякий раз заявлял права на их тела. Так получай же! Все эти останки ещё долго не истлеют!
Нити тяжело обвисли, будто мокрые верёвки. Фашист стоял растерянный и ещё не понимал, что же мешает ему подняться. Дальнейшее меня не касалось и имело отношение лишь к его судьбе. Велика вероятность, что земля будет держать его так же долго и крепко, как она держит тела убитых им людей. Я щёлкнула большим и безымянным пальцами одновременно обеих рук, чтобы очистить их от чужой энергетики, и обернулась к своему провожатому. Мы быстро вышли из круга любопытствующих.
– Какие впечатления? – поинтересовался товарищ Бродов.
– У них совсем другая энергетика, у фашистов. Холодная и цельная, – ответила я и вернулась к самому поразительному для меня открытию: – Раньше не видала вблизи самолётов. Такой огромный!
Руководитель вскользь улыбнулся моему последнему замечанию и деловито осведомился:
– Сможешь с ними работать, с немцами, с этой их другой энергетикой, будь она проклята?
Да я уже поработала.
– Смогу.
Я пребывала в лёгкой эйфории от своей первой крошечной победы над врагом – хоть и мёртвым уже, но, как я теперь понимала, вполне реальным. Новые впечатления от самостоятельно проведённого сеанса переполняли сознание. Очень хотелось поделиться, но Николай Иванович велел:
– Сохрани в памяти всё, что произошло. Когда вернёшься, расскажешь специалистам. Ты уже знакома с Ольгой Семёновной? Хорошо. А со Степаном?.. Что ж, пора познакомиться; я дам указание.
На обратном пути, в метро, обходя вестибюли и станции, глазея по сторонам и даже рискнув перейти с Кировско-Фрунзенской линии на Арбатско-Покровскую, а потом благополучно вернувшись обратно, я вошла в состояние, похожее на транс, и потеряла счёт времени. Метро казалось мне самым красивым и просторным, самым уютным и надёжным, самым спокойным местом в городе. Всё же предохранительные механизмы вовремя сработали, я очнулась, поглядела на часы и успела, не запыхавшись, вернуться к назначенному руководителем сроку. Вернулась со зрелым решением: я хочу стать полноценным членом коллектива Лаборатории. Сегодня вечером я назову девчонкам своё новое имя.
Впоследствии, когда я рассказала в подробностях нашим специалистам всё, что произошло со мной у самолёта, меня спросили про второго члена экипажа – про стрелка. Я поначалу смутилась: неужели не заметила? Но ответила, что думала: он погиб ещё в воздухе и сразу ушёл. Если мне скажут, как его звали, или дадут какую-то его вещь, я попробую вызвать дух. Специалисты ответили, что это лишнее, и похвалили за проделанную работу. Потом было совещание с участием начальства – и мне категорически запретили в дальнейшем упокаивать мёртвых! Сказали: их лавина, ты утонешь, надо делать то, что спасёт жизни, и делать – в полную силу.
Постепенно я, как и хотела, ближе сошлась с девушками, которые также работали и учились в Школе-лаборатории. Женю и Лиду обучали на операторов по особой программе, как и меня. Ещё учился Игорь – крупный, полноватый парень на год старше меня. Но тот много о себе воображал и ни с кем особо не сходился.
