– Есть!
– Чтоб уехали строго до её возвращения, понял?! И до моего.
Лишнее уточнение: Куницын не идиот же. Бродов поспешно положил трубку. Поморщился. Ему тоже не резон задерживаться. Но он должен хоть как-то переварить произошедшее! Пара минут оставалась в запасе.
Вообще-то он собирался выждать время и сделать это позже, но раз уж так сложились обстоятельства – только к лучшему! Он видел девочку достаточно, чтобы безо всяких экспертов быть уверенным: подойдёт.
Ему досталось такое направление, где редко приходилось отдавать приказ на ликвидацию. Направление вообще уникальное, но не о том…
Тётка вытирает пухлым махровым полотенцем только что вымытые волосы, напевает, радуется отдельной квартире – отдельной! Радуется счастливому случаю, который привёл в Москву: у дочки открылся необыкновенный талант, пока не очень поняла, какой, но таких талантливых детей собирают в Москве, обучают, дают дорогу в жизнь. А ей самой обещали хорошее трудоустройство, паёк…
Тётка, в сущности, и сама – находка, талант в своём роде. Смелая, сильная. Года нет, как перебралась из деревни в Ленинград по набору, на заводе была на хорошем счету, с соседями по квартире ладила: чистоплотная, расторопная, не навязчивая – скорее, замкнутая, но и не мрачная. И вот – подвернулась возможность попасть в Москву – сомнительная такая возможность, странная – колебалась месяца три. Аглая Марковна не торопила, не нажимала – так, напомнила пару раз.
Что примечательно, Аглая даже не воздействовала. Точнее, пыталась, но мать талантливой девочки оказалась совершенно не внушаемой. Ни гипноз, ни сверхчувственные методы её не брали. К счастью, спустя время, тётка взвесила все за и против и согласилась сама, без внушения! Мало кто из ленинградцев понимает, насколько тяжёлое положение складывается вокруг города, мало кто хочет эвакуироваться, стараясь не замечать, как сжимается кольцо. Их уговаривают, по квартирам начали ходить – они ни в какую. Зря… Но для этой уговоры стали последней каплей: она не успела врасти корнями в город. Когда Аглая Марковна пообещала билет на поезд в закрытую теперь Москву, она решилась совсем.
Вера в свои силы, плюс решительность, плюс… Рисковая она баба, вот! Смелая и рисковая. Разве не талант? Разве не пошёл бы на пользу Родине? Не мямля, не амёба – живая, бодрая тётка…
Живой человек.
Кстати, устойчивость к различным видам внушения – тоже очень ценное свойство, но её недостаточно, чтобы получить приглашение в Лабораторию – вот в чём беда…
Бродов глянул на часы и, морщась ещё кривее, поднялся из-за стола. Даже если осталось время, чтобы остановить исполнителей, он не сделает этого. Ну не придумали ещё другого способа надёжно выводить из игры хорошо осведомлённого и глубоко заинтересованного свидетеля. Блестящие психиатры Лаборатории и самые одарённые сотрудники не всесильны. Они способны создать ложные воспоминания только у человека, поддающегося внушению. Ограничиться подпиской о неразглашении сведений, содержащих гостайну, и разъяснительной беседой? Но на карту будет поставлен успех серьёзнейшей операции – операции под грифом «особой важности»! Бродов никому не докажет, что риск оправдан. Ни кому-то, ни самому себе.
Мысли кружили привычным лабиринтом. Впустую. Всё это он много раз обсудил с самим собой и с узким кругом компетентных специалистов ещё до приезда девочки и её матери в Москву. Другого надёжного решения проблемы не нашли.
