– Я тоже не люблю, – сказал ядовито Илья Назарыч. Елена остановилась. Илья Назарыч пошел и не глядел на нее. Когда он поравнялся с ней, она ударила его по плечу рукой и с хохотом убежала в лес. Илья Назарыч немного повеселел и пошел было за ней в лес.
– Догони! Ну-ко? Кто скорей бегает? – крикнула Елена, заливаясь хохотом в лесу.
Илья Назарыч побежал за ней; долго он бежал, и, наконец, нагнавши, схватил ее за платье.
– Вот уж теперь не отпущу.
– Отстань!.. Илька!.. – кричала Елена, но не так громко. Лицо ее сильно покраснело, она тяжело вздыхала. Илья Назарыч обнимал Елену, она отбивалась и вырвалась. Половина грибов у нее из набирухи высыпалась.
– Разве так играют! – сказала чуть не в слезах Елена, обидевшись баловством Плотникова.
– Елена! Если ты любишь меня, подойди, поцалуй.
– Как же! – И Елена пошла.
Раза четыре Елена заставляла Плотникова идти вперед, бегала от него, раза четыре он нагонял ее и обнимал, но Елена только раз дозволила ему поцеловать себя – и то тогда, когда не могла справиться с ним. Так они дошли до мостика.
– Пойдем завтра за малиной? – сказала вдруг у мостика Елена Плотникову.
– Приду, приду.
Илья Назарыч пошел вперед, а Елена далеко отстала от него. В слободе ее четыре женщины спрашивали: а что ты, Олена, на покос не пошла? По грибы так пошла…
Рано Елена легла спать, долго она думала о нынешнем дне, сердце билось радостно, лицо горело. «Все я буду с ним ходить… Ишь, цаловаться просит! как же: на вечорку бы, – а то… А поцалую же я его!..» И она крепко обняла подушку… Так и заснула.
На другой день Елена уже не много дичилась Ильи Назарыча. Когда оба они набрали много малины, находились вдоволь, напелись и надумались вволю, то, сойдясь вместе, сели рядом и стали закусывать.
– Чтой-то ты прежде такой ласковой да шут был, а теперь все молчишь?
– Невесело, Елена Гавриловна.
– Будь ты проклятая хвастуша! Кто те по затылку-то колотит, что ли?
– Елена! – И он обнял Елену.
– Слышь, Илька! в последний раз говорю: ей-богу, никогда не буду с тобой ходить.
– И не ходи, черт с тобой! – Илья Назарыч закурил папироску.
Оба замолчали.
– Как бы нам, Елена, видеться с тобой чаще? – спросил вдруг Илья Назарыч.
– А по малину будем ходить.
– А зимой?
– Вечорки будут.
– А если тебя замуж выдадут?
Елена задумалась.
– Ну уж, не выдадут. Ни за кого не пойду.
– А за меня пойдешь?
– Что дашь?
Елена встала, пошла в малинник, за ней шел и Плотников.
«Экая я дура, – думала она. – Зачем это я столько наболтала?» Малины было очень много, она, стоя на коленях, теребила ее с веток и бросала горстями в набируху. Лицо ее словно жгло что-то, голова как будто горела…
– Иля-у! – крикнула она во все горло, потому что Плотников давно не кликал ее.
– Здесь, – сказал негромко Плотников. Он был позади ее, в двух шагах. Она вздрогнула, оглянулась, он тоже оглянулся. Он и она улыбались, но видно было, что и Плотников был, как говорится, не в своей тарелке, т. е. машинально рвал малину. Вдруг Елена подвинулась к нему на коленях и, подавая крупную белую ягоду, сказала:
– Надо?
– Давай.
– Нет, не хошь!
Плотников хотел схватить ее за руку, но она не давала ее. Наконец он схватил ее руку, сжал крепко; Елена взвизгнула, наклонилась к нему, он ее обнял… Тут она вдруг подняла лицо, Илья Назарыч крепко начал целовать ее, и Елена, обняв его шею левой рукой, поцеловала его и отскочила.
– Молчи! Иля!.. Никому не говори. – И она опять стала собирать малину. Стыдно ей стало, но и весело как-то, так весело, как никогда. Теперь она не чувствовала в себе никакого горя. Опять сели, стали целоваться без принуждений. И долго они целовались; Елена чувствовала себя самой счастливою женщиной; теперь только она поняла, что эти поцелуи далеко лучше, чем на вечорках.
