– Успокойся, – попросил муж. – Твоя ревность совершенно не обоснована. Мы с Сабитой не любовники.
– Меня совершенно не интересует природа ваших отношений, – призналась честно. – Я не спрашиваю, почему ты заселил её рядом со мной. Не удивляюсь тому, что она знакома с домом, ведь раньше жила в моих комнатах. Одно только поражает: зачем ты женился на мне, а не на ней?
– Джениса, мы с ней не любовники. Остальное не должно тебя волновать.
– Ты ещё будешь мне поводы для волнений диктовать?
– Не буду, – спокойно ответил Тео, заводя меня ещё сильнее. – У меня к тебе просьба.
– Кроме той, чтобы отдать все подарки Сабите?
– Этого я не просил. Не выдумывай лишнего.
– Что же ещё могло понадобиться самому палачу от дочери сапожника? Хотя не отвечай, ночью ты изъяснился довольно понятно. Вот только не у той ты просишь.
– Джениса, послушай…
– Не хочу я тебя слушать, – не сдержавшись, ткнула пальцем в его плечо. – И видеть не хочу. И твоей женой быть не хочу. Надеюсь, Тьма смилостивится и сотрёт с меня эту дрянь!
Моя речь не произвела должного эффекта. Тео, осторожно ухватившись за запястье, поднёс мою руку к своим губам и едва ощутимо прикоснулся ими до оголённой части пальцев.
– Глупая, какая же ты глупая, – муж покачал головой, показывая своё разочарование.
– Выбирал бы умнее, – пожала плечами, не реагируя на странный жест, – Себе под стать. Сабиту, например. Или ещё кого.
– Но моя жена ты.
– Значит, тебе досталась глупая жена. Можешь забывать о ней на целые дни, можешь гулять налево, можешь заселять «давних знакомых» по соседству с ней, можешь подаренное её отцом отдавать другим. Удобно, правда?
– Не драматизируй.
– Да какая драма, Тео? – освободив запястье, всплеснула руками. – Это комедия! Весёлая такая, что обхохочешься!
– Вечером поговорим, – снова без единой эмоции произнёс он и исчез.
Вот так просто, взял и исчез!
Тут же послышались шаги на лестнице. Поднималась Сабита.
Я поторопилась к себе, не желая сталкиваться с ней. Меня на самом деле ничуть не интересовали и не задевали подробности их отношений с Артемио, он чужой мне, но самоуверенность Сабиты злила. Просто, по-женски, выводила из себя. А это происходило со мной весьма редко. А если… Неужели брачная вязь начала влиять на меня?
Оказавшись в комнате, я уселась прямо на пол, стянула перчатки и взглянула на узоры. Моё спасение превратилось в наказание. А дочерний инстинкт, требующий подчинения отцу, потому что папенька никогда просто так ни во что не вмешивается, подвёл. Стоило больше сопротивляться. И меньше бояться увидеть разочарование в глазах родителя. Но ведь так страшно было подводить его. Да и сейчас эта боязнь никуда не исчезла.
Цокот каблуков, раздавшийся в коридоре, поднял во мне волну раздражения. Сабита даже туфли не папины носит! Так стучит только у конкурента, Линдра Бадда. Все папенькины модели отличаются тем, что в помещении остаются практически бесшумными, создавая впечатление парения над полом. Мне ли не знать, как родитель добивался такого результата. И именно он стал решающим в успехе марки, нескромно совпадающей с нашей фамилией, «Готто».
А Готто ли я теперь? Или уже Лафар? Неужели и документы без меня переоформили?
Ненадолго наступила тишина. Мне бы часы сюда, чтобы тикали, а то совсем глухо.
В дверь чуть слышно поскреблись.
– Да! – отозвалась я, не вставая.
– Это Катрис.
– Заходите, Катрис, – пригласила её и поднялась с пола.
