– Птах?
– Да нет, другой, который говорит, что он самый крутой на радио города Тарасова диджей Тарас…
– На радио? Самый крутой? – Голубые глаза Леночки мгновенно затуманились слезами, как будто я умудрилась попасть сразу в болевую точку. – Ну да… Там Тарас этот все время, и с утра тоже был.
– А где Птах? Гости твои где? Что-то на тебя не похоже.
– Мы еще раньше думали в ночном клубе отметить. Но теперь уж не знаю, не до того… Только бы все на этот раз обошлось… Да так… – как-то странно замялась Леночка.
– Я вот что решила: хочу сегодня познакомиться с твоей знаменитостью, хотя бы автограф взять, – попыталась я сбить с Лены несвойственное ей загадочно-туманное настроение. Но при этих моих словах Леночка снова залилась слезами, отвернулась и даже слегка махнула рукой, чтобы я ушла.
Не скрою, такого приема я не встречала давно. Но больше всего меня удивило, что сегодня из самой главной говорильни города Тарасова, каковым титулом я про себя нарекла своего имиджмейкера, невозможно было вытянуть ни слова. Да что же это такое?
Конечно же, я с порога примерно поняла причину Леночкиного расстройства, – похоже, бедняжку бросил ее очередной любовник, Птах. Ничего в том удивительного нет: Птах – птица вольная и наверняка совсем другого полета, чем моя милая, но не слишком уж образованная парикмахерша. Но я не подозревала, что моя веселая щебетунья будет по такому поводу так убиваться и переживать. Уж сколько она мне рассказывала всякого-разного про своих мальчиков. Да и стоит ли хоть кто-нибудь из них таких обильных слез, настоящих рыданий?
На моем месте любой другой человек наверняка развернулся бы и ушел. Не ждали – и не надо, это во-первых. А во-вторых, всегда полезно дать женщине в одиночестве выплакать в подушку свои розовые иллюзии, постонать всласть в молчащую телефонную трубку. По тому, что кресло с пледом было вплотную придвинуто к телефонной тумбочке, можно было догадаться, что Леночка теперь днюет и ночует возле аппарата, напрасно ожидая звонка от загулявшего диджея.
Бедная Лена, «бедная Лиза»!
Я сейчас и сама не могу толком объяснить, какое странное, упрямое чувство заставило меня остаться. Просто нашло что-то, не иначе.
– Знаешь что, как хочешь, но коньяку выпить за твое здоровье ты мне все равно не запретишь, – сказала я как можно веселее. – Да и тебе полезно успокоиться.
С этими словами я вынула из сумки изящную бутылку коньяка «Хеннесси» и помахала ею перед лицом оцепеневшей от горя подружки.
– …И потом: так из-за мужиков убиваться – последнее дело. Тем более таким красавицам, как мы с тобой, а?
Тут я достала из сумочки главный свой подарок, только что купленный в «Жемчужине сердца», и протянула зареванной имениннице.
Леночка слабо улыбнулась, с сомнением посмотрела в зеркало на свою распухшую физиономию и, нацепив на ушки украшения, завертелась перед зеркалом, начала сквозь всхлипы издавать неопределенные, восхищенные возгласы, многословно благодарить.
Взяв ситуацию, а заодно и тяжеленную сумку снова в свои руки, я преспокойно отправилась на кухню, чтобы быстренько, по-походному, сервировать стол. Гулять так гулять! Черт возьми, не зря же я заранее оставила машину на стоянке недалеко от Лениного дома, чтобы вкусить коньячку! Лихо откупоривая баночки с оливками и разными консервами, я уже слышала за спиной, как Леночка почти весело говорит по телефону:
