Глава третья
Узкую кривую улочку перед дворцом Марка Агриппы – отца Агриппины – с раннего утра заполнила огромная толпа пролетариев, которые подобно своре собак носились по Риму, клянча подачки у богатых граждан, схватываясь друг с другом из-за каждого динария. Эта вечно голодная чернь ежедневно требовала от принцепса «хлеба и зрелищ», с которой каждый кандидат на выборную должность вынужден был считаться и всемерно одарять богатыми подарками, что не мешало пролетариям многократно продавать свой голос другим кандидатам.
Едва только ворота распахнулись и на улицу вышли плотными рядами рабы с крепкими дубинами в руках, окружая лёгкие, открытые носилки, в которых сидела молодая римлянка, как пролетарии с оглушительными приветственными криками метнулись навстречу Агриппине, готовые разнести всё на своём пути. Но когда тяжёлые дубинки прошлись по их головам, чернь отхлынула назад. К ней подошли рабы с огромными корзинами, полными хлеба, мяса, фруктов, с кошельками денег. И по мере продвижения отряда Агриппины рабы раздавали всё в протянутые руки. Бросать в толпу эти подачки рабы не смели: римские граждане никому бы не простили такого оскорбления.
Получив хлеб, торопливо жуя его и бренча монетами, пролетарии, тем не менее, не расходились. Они потянулись за отрядом Агриппины, надеясь на вторую раздачу в порту, громко крича о красоте молодой римлянки, о её доброте и великодушии.
Тиберий, прикрываясь то плечом, то рукой, горбился на другой стороне улицы за спинами людей, взволнованный ожиданием Агриппины, а когда увидел её, как и двадцать лет назад юную и прелестную, задрожал всем телом и чтобы не упасть, он оперся о чьи-то спины. От сильного прилива крови к голове у него заломило в висках, и он забыл о том, что его могли узнать и донести Августу. Торопливо смахивая с лица слёзы, Тиберий жадно скользил взглядом по Агриппине и шёл в толпе сбоку от неё, уже не таясь.
Римлянка заметила Тиберия, потного, взволнованного, и ей стало жалко его. Она протянула к нему руку. Он рванулся вперёд, не спуская с неё взгляда, осторожно сжал тонкие пальцы, изумлённый тем, что эта восхитительная женщина когда-то была его женой. Он смотрел в её лицо, ища в нём ответное чувство и, не найдя его, вздохнул с таким отчаянным видом, что сердце римлянки вздрогнуло, а в её глазах заблестели слёзы. Она наклонилась к Тиберию и погладила его по щеке.
– Милый Тиберий… я всегда помнила о нашей прошлой жизни.
Он порывисто повернулся к ней.
– Скажи ещё что-нибудь.
– Я восхищалась твоими военными победами и молила богов, чтобы они всегда посылали тебе удачу.
– Ещё!
– Все говорят, что однажды ты станешь принцепсом. Ты будешь самым счастливым из смертных и равным богам.
Тиберий отрицательно покачал головой.
– Нет – нет. – По его лицу обильно катились слёзы.
– Тебя будут любить самые красивые женщины Рима, и ты легко найдёшь себе прекрасную жену.
Её нежный голос пьянил полководца, а понимание, что он никогда не сможет услышать его, приводило Тиберия в отчаяние. Обезумевший и совершенно потерянный, он шёл рядом с носилками Агриппины и держал её руку в своей ладони, не замечая, что римлянка из-за этого сидела в неудобной позе, сильно наклонившись над ним.
–Ах, Агриппина, знай же: я много раз за эти двадцать лет слышал во сне твой голос, вскакивал с постели и искал тебя…
– Я это знала.
– А две недели назад, когда я с частью своей армии был окружён в Панонийских горах, и нам всем грозила смерть, я думал только о тебе. И только жажда ещё раз услышать твой голос, увидеть тебя, прикоснуться к тебе, заставили меня сражаться до конца.
