Именно они изобрели и начали производить в империи порох. Фейерверки, ракеты, гранаты стали выходить из-под земли на рынки городов Империи. О том, каков был от этого результат в руках людей, догадаться не трудно.
Если на сегодняшний день попытаться хоть на минуту представить себе обычного гоблина, хотя не сильно понятно, зачем, то этого попросту невозможно будет сделать без висящих на нём и запрятанных везде, где только можно, пузырьков, колб, мешочков, склянок, металлических шариков с фитилями и всего такого прочего.
Сказать, что гоблин не может жить без своих препаратов – это неверно, точнее будет заметить, что гоблин, по сути своей, и есть сочетание самих этих препаратов. Его зелья меняют ему настроение по желанию, играют на чувствах и делают много чего ещё, оставляя, конечно, мерзкий характер.
И ещё тягу к самовыражению через саморазрушение, оно проявляется у гоблинов совершенно по-разному, особенно если его, гоблина, как следует, хорошенько, с выдумкой разозлить.
Мелкие дьяволята научились злиться именно благодаря зельям, что, само собой, помогает им в выживании в качестве биологического вида. Однако не способствует целостности отдельного индивида. Поэтому если какой-нибудь грубый тип, не важно какой расы и профессии, пнёт гоблина под зад и скажет: «Вали с дороги, ты, вонючий мелкий ублюдок», то увидит при этом, как правило, довольно интересное представление, последнее в своей жизни.
«Ублюдок», скорее всего, обернётся, и в руках у него, вероятно, окажется граната с зажжённым фитилём, а на зелёной носатой морде, непременно, – жёлтые горящие яростью глаза и гаденькая улыбка, подразумевающая, что сколько верёвочке не виться, а тело всё равно по кускам собирать.
…или не успеет увидеть вообще ничего, потому не все гоблины такие вот честолюбивые и стремятся к своей смерти. Те из них, что идут в наёмники, наследуют вполне себе общий для данной профессии инстинкт: продлить жизнь как можно дольше, чтобы настричь больше голов. Это было ещё одной из многочисленных форм самосовершенствования.
По этой части механизмы подходили больше, чем взрывчатка. Хотя, признаться по чести, гоблины не брезгуют никакими сочетаниями. Ни кислотой, ни тяжёлыми металлами, ни ядами, ни вонью из подмышек: все средства хороши.
Вот и сейчас стрелок внимательно осматривал блестящий диск с острыми зубьями, торчащий из деревянной балки хлипких ворот. Оно вогналось туда наполовину, а сам Вальдман при этом совсем чуть-чуть не лишился уха. Поэтому он даже не поленился немного отойти от тепла и комфорта, где сейчас шёл локальный военный конфликт, чтобы изучить подозрительного вида снаряд.
Без клейм, штампов и опознавательных знаков. И, однако, ему, стрелку теперь стало понятно, что Грод, его товарищ, тоже двигает в горы. Видимо, совсем проржавел на берегах Живого Моря и тоже хочет развеяться.
«Пора заглянуть на огонёк….»
***
После того, как прочная дубовая дверь, рассчитанная на долговременную осаду, перестала содрогаться от многочисленных ритмичных ударов, Вальдман приложился к ней ухом. На всякий случай, в принципе, для него это было не обязательно, но возможность расслышать хоть что-нибудь интересное в этом звуковом бедламе, для него была просто неоценима. Ну, или учуять…
Стрелок ненавидел превращаться «в половину», ему это казалось очень трудным. Для таких вот фокусов нужно заставлять долгое время оба природных начала сотрудничать друг с другом, и при этом сохранять состояние, когда хоть какие-то мысли гоняют по извилинам. Но Вальдман таким образом очень сильно обострял чувства и инстинкты.
