Гном. Часть 2 - страница 7

– Дядя Яша. А с чего бы это вдруг такая забота? Вы же как раз не христианин…

– Да, слава Богу. – Кивнул головой Саблер. – Таки ничего подобного.

– … чтобы возлюблять врагов своих. Так в чем дело?

– Ты совершенно прав. И я люблю их так же, как любил бы флюс под тем мостом, который сам Ефим Соломонович Гирш поставил мне в двадцать втором, а он все как новенький. Пусть бы все они полопались, как тухлые сосиски, со всей своей родней, я и тогда жалел бы их не больше минуты, да и то для виду, потому что таки- приличный человек. Но вот Володя посчитал, что кормить выгоднее. Я не поверил, Саша! Я начал проверять, придираясь к каждой мелочи, как ревизор Семен Короткин*. Но этот байстрюк, кажется, вообще не умеет ошибаться…

– Я скажу больше, Яков Израилевич. Мы будем платить им зарплату. Понятно, – сдельно и из расчета двух третей от того, что платим своим, но и без обману.

– Саша, – осторожно, после паузы, спросил старый провизор, беря его за руку, – а это будет не слишком, а? Не может так случиться, что нас неправильно поймут те, у кого это профессия?

– В самый раз, если я правильно понимаю немцев.

– Тогда уж и сберкассу.

– Это само собой. И о товаре позаботиться, чтоб могли потратить на кое-какие мелочи.

– А не забалуют?

– А – в БУР. – Вдруг зло ощерился Саня. – А тех, кто будет мутить, – стрелять либо вешать. Скоро и без сомнений. Но! Никаких зуботычин. Никакого издевательства. Будничный, деловитый стиль. Предельное равнодушие и бездушная справедливость. Люди боятся, когда вешают равнодушно, без злобы и по вполне понятным правилам, а поэтому слушаются. Я сам поговорю с начальником лагеря, и объясню, что требуется. У нас с ним хорошее взаимопонимание.

– Донесет…

– Нет. Доложит по форме. А я приложу свое письмо.

*Реальная личность, ставшая легендой. Ужас довоенных казнокрадов и торгашей. Функционировал, по преимуществу, в Челябинской и Свердловской областях, но привлекался и по всему СССР. Дьявольская интуиция на шахеры, помноженная на сверхъестественные способности к счету, при абсолютной неподкупности. Прожженный и непобедимый картежник.

– Ты его поправил?

– Нет. Обругал только. Прости, – нехорошими словами. Нервы.

У товарища Берия было еще более своеобразное чувство юмора, чем у его непосредственного начальника, только на иную стать. Шутовство – тонкое искусство и опасное ремесло. По отношению к валянию дурака с товарищем Сталиным утверждение это справедливо в квадрате. В кубе. Услыхав в ответе Лаврентия Павловича знакомые нотки, Сталин раздраженно поднял голову, но, мельком взглянув в его совершенно бараньи, бессмысленные, – и как только он это делает, ей-богу! – глаза Лаврентия, поспешил отвернуться. Чтоб тот не заметил невольной его ухмылки.

– Когда говорил одно из нехороших слов, вдруг понял: не надо поправлять. Надо попробовать. Я так думаю, – немцы пригодиться могут. И сейчас, и на будущее. Тут скоро пора пахать и сеять – как раз на Кубани и на левобережной Украине.

Вопрос был, помимо всего прочего, политический: не следовало слишком сильно зависеть от союзников в такой чувствительной сфере, как продовольствие. Разговоры эти состоялись как раз в феврале-марте, когда поступили первые, не слишком пока многочисленные, партии пленных из-под Сталинграда, Ржева, Вязьмы и Смоленска. Так что и вспахали, и засеяли, и убрали неожиданно приличный урожай. И расстреляли при этом вовсе не так уж много особо идейных и принципиальных, либо же вовсе тупых или сломавшихся, превратившихся в ни на что не годную человеческую ветошь: тысячи полторы-две, не больше. Вообще порядок, работа, зарплата, кормежка по расписанию, а также пусть жестокая, но справедливость на немцев оказывали поистине магическое воздействие. Многие к тому же понимали: далеко не факт, что они все это будут иметь дома, в дотла разоренной стране. Систему эту внедряли, испытывали и совершенствовали совершенно последовательно и сознательно: в некоторых местах вводились элементы самоуправления, так, что немцами, – в известных пределах, конечно, – управляли немцы. В других им позволяли строить себе жилье по вкусу. Заводить подсобное хозяйство на предмет приварка. По обмену и обобщению опыта начальники лагерей собирались на особые семинары и делились-таки этим опытом, а для консультации привлекали своих немцев и антифашистов из самой Германии. К Ялте система развилась и усовершенствовалась настолько, что смогла переварить уже сотни тысяч, готовясь проделать то же с миллионами людей.