Гносеология права на жизнь - страница 20

– все новорожденные, родившиеся с массой тела с 500 до 999 г, также подлежат регистрации в органах ЗАГС в тех случаях, если они прожили более 168 часов после рождения (7 суток).

Нормативные акты Министерства здравоохранения, безусловно, закрепляют обязанность медицинского персонала сохранить жизнь как матери, так и ребенка.

Одновременно известны и такие случаи, когда в условиях прекращения жизнедеятельности организма матери рождается здоровый ребенок. Так, в Уругвае будущая мать скончалась по пути в роддом. Благодаря искусственному поддержанию кровообращения через 45 минут после смерти родилась здоровая девочка[75].

Данные обстоятельства породили в юридической науке предложение о закреплении обязанности «медицинских работников поддерживать жизнедеятельность человеческого плода, находящегося в утробе погибшей матери, с учетом времени внутриутробного развития и других медицинских показаний и согласия супруга»[76]. При всей заманчивости такой рекомендации следует отметить, что в условиях российской действительности данная норма будет служить скорее всего лишь рекомендацией на будущее из-за отсутствия во многих лечебных учреждениях современного оборудования. Соответственно нелогичным выступает истребование согласия супруга. Если медицина достигнет определенных успехов о повсеместном выхаживании неродившихся детей в экстремальных ситуациях, то согласие супруга не должно браться во внимание, так как в данном случае речь идет о рождении человека. Поэтому ставить жизнь человека в зависимость от прихоти биологического отца было бы, по крайней мере, нелогичным.

Учитывая данные обстоятельства, законодательство знает случаи возникновения правосубъектности у человеческого эмбриона при условии, что он родится живым. Еще в начале 90-х годов гражданские кодексы Венгрии и Чехословакии предусматривали, что зачатый ребенок обладает правоспособностью[77]. Статья 530 ГК РСФСР содержит аналогичные положения: «Наследниками могут быть:

при наследовании по закону – граждане, находящиеся в живых к моменту смерти наследодателя, а также дети наследодателя, родившиеся после его смерти;

при наследовании по завещанию – граждане, находящиеся в живых к моменту смерти наследодателя, а также зачатые при его жизни и родившиеся после его смерти».

Однако данные нормативные акты нельзя назвать в полной мере признающими правосубъектность человеческого эмбриона. Эти правила направлены на будущее, что в дальнейшем после своего рождения зачатый ребенок будет обладать определенными правами. И условием реальной правоспособности в любом случае будет рождение живым. Право лишь реагирует на то, что два юридических факта «разорваны» во времени – факт зачатия и факт рождения. Римское право также содержит такие примеры. Так, в Институциях Гая можно найти: «По естественным требованиям и соображениям решено, что если рабыня забеременеет от римского гражданина, а затем, отпущенная на волю, родит, то дитя рождается свободным, так как зачатые незаконно приобретают состояние с того времени, когда рождаются. Поэтому они считаются свободными, если рождаются от свободной, и безразлично, от кого мать зачала их, когда еще была рабынею. Но законно зачатые приобретают состояние с момента зачатия»[78]. Подобные примеры отнюдь не наталкивают на мысль о прогрессивности римского законодательства. Налицо лишь наслаивание на регулирование неимущественных отношений принципов права собственности. Как в знаменитом рассказе про кота Матроскина, решался спор, кто хозяин теленка, родившегося от арендованной коровы, так и в римском праве решался вопрос о собственности с учетом событий: зачатия, беременности и рождения.