Вова с Антоном провели несколько комбинаций, но безрезультатно.
– Тебе в бросках надо тренироваться, – в сердцах выговаривал Вова. – А то комбинируй-не комбинируй, а результативность никакая… Команду подводишь!
Людовик был доволен, покачивал острым носком ботинка. Мэл грыз соломинку.
Антон устал. Мышцы повиновались, и ноги были легкие, будто на разминке – тем не менее внутри он устал смертельно. Сверху палило невидимое солнце, под ногами поблескивал оледеневший снег, оранжевой молнией метался перед глазами яркий пупырчатый мяч. Вова что-то говорил – Антон понимал с пятого на десятое.
– Тоша, – позвал Мэл. – Подойди сюда…
Антон подошел. Тень забора упала на лицо – на мгновение сделалось легче.
– Тоша, – сказал Мэл. – Я ведь на тебя рассчитываю. Возьми себя в руки, а то, гляди, у меня уже двое кандидатов на твое место в заначке… Понял?
– Мне бы отдохнуть, – выговорил Антон.
– Не нужно тебе отдыхать… Ты в прекрасной физической форме, – Или ты играешь сейчас – или отправляешься, куда следует… Понял?
Антон молча кивнул. Вернулся на площадку; перед ним расступились.
– Играй, – сказал Саша умоляюще. – Там – хуже. Поверь.
* * *
Утра не было. Не было ночи. Никто не ложился спать. Антон только теперь понял, что это такое – быть без времени.
Может быть, они играли день. А может, неделю. А может, год. Мышцы не уставали – не выдерживали нервы. Игра делалась все напряженнее; фол следовал за фолом, штрафной за штрафным. Противники, прежде более чем лояльные друг к другу, теперь чуть что сыпали оскорблениями и даже норовили ударить. Счет был тысяча двести шестьдесят четыре – тысяча двести шестьдесят в пользу команды Мэла. Антон набрал девятьсот двадцать шесть очков и сделал четыреста пять «подборов».
Кажется, Людовик и Мэл тоже поддались азарту. И тоже повздорили; они сидели, не глядя друг на друга, и с каждым броском все стремительнее разворачивали «гонку вооружений».
Антон получал сперва камнем по затылку. Потом дротиком в шею. Потом ножом в спину. Потом стрелой в сонную артерию. Потом во время его броска раздался выстрел; мяч прокатился по кольцу и не попал в корзину. Пока Антон лежал на снегу с пулей в пояснице, Мэл и Людовик устроили тихое разбирательство: Мэл утверждал, что соперник выстрелил не в момент броска, а раньше, а Людовик предлагал ему проигрывать с достоинством.
В отместку Мэл тоже начал стрелять игроков Людовика, причем калибр у него был, будто для охоты на слона. Атакующего Олега он убил раз сто, а Сашу – двести семнадцать раз, причем последним выстрелом размозжил Саше голову, и тот минуты три лежал под кольцом, прежде чем сумел подняться.
– Разобрали игрочков! – орал Вова.
– Не тормози! На скорости! – кричал Саша.
Счет был тысяча триста девяносто шесть – тысяча триста девяносто восемь в пользу команды Людовика, когда Мэл вытащил огнемет…
* * *
С потолка срывались капли – тяжелые и прозрачные, и очень холодные в сравнении с остальной водой.
Пар сгустился. Казалось, что смотришь на мир сквозь школьную промокашку.
На Сашином теле не осталось уже ни следа копоти, а он все тер и тер бока, плечи, спину. Лицо. Коротко стриженые волосы.
– …А бывает, стыдно признаться, – говорил Вова. – Стыдно признаться людям, какую подлость совершил…
– Глупость, – поправил, поморщившись, Олег.
– Подлость, – хрипло отозвался Саша. – Правильно Вован говорит.
– А я детдомовец, – надменно бросил Олег. – Кому я нужен?
