Год с пингвинами. Невероятная жизнь рядом с «императорами» Антарктиды - страница 7

Пребывание в отдаленном и изолированном месте, куда едва ли могла бы подоспеть помощь, сулило большие риски. На станции Ноймайер была одна из лучших медицинских служб в Антарктиде, но мне все же нужно было подтвердить, что я в достаточной мере физически здоров и способен пережить одиннадцать месяцев путешествия, восемь из которых мне надо было провести в изоляции. До последнего времени тем, кто собирался в Антарктиду, нередко заранее удаляли аппендикс, чтобы устранить возможную необходимость срочной операции вдали от больничных условий. Сейчас на некоторых станциях организованы такие медпункты, что подобные операции можно проводить и на местах.

Так или иначе, меня все равно осмотрели с головы до ног – в буквальном смысле: взяли образцы мочи, кала, сделали рентгенографию, ультразвуковое обследование и взяли кровь.

Я узнал очень многое о себе. После одного сканирования оказалось, что мои почки соединены друг с другом – довольно распространенный случай так называемой подковообразной почки. «Иногда на сканировании выясняются забавные вещи», – сообщил мне специалист, глядя на мое взволнованное выражение лица. Я подвергся тщательному осмотру стоматолога, и в результате мне удалили пломбу, чтобы в Антарктиде она не расшаталась. К моему ужасу, после рентгенографии полости рта мне чуть не удалили зубы мудрости просто на всякий случай! К счастью, тут я все же отделался легким испугом.

Потом я поехал в Ливерпуль и сделал там электрокардиограмму с нагрузкой и прошел обследование у своего окулиста. Потребовалось собрать исключительное количество информации, чтобы доказать, что я достаточно силен и здоров для предстоящей поездки. Мало-помалу мне становилось ясно, во что я ввязался. В моем расписании появились совещания в штаб-квартире AWI в Бремене на севере Германии: участие в экологических конференциях и подбор одежды, подходящей для грядущего путешествия почти к самому полюсу. Предполагалось, что я буду работать снаружи при температурах около –50 градусов, так что в AWI выдали мне целую кучу экипировки. Меня снабдили таким количеством вещей, что свои я, пожалуй, мог бы и не брать! Шапки, перчатки, рукавицы, термобелье, обувь, теплые костюмы, куртки, носки, очки разных видов, бальзам для губ, крем от загара…

Все было продумано, и я был экипирован совершенно невероятным образом. Я посещал углубленные курсы пожарной безопасности на тот маловероятный случай, если станция Ноймайер вдруг загорится, а двухдневные курсы медпомощи в Великобритании должны были научить меня оказывать первую помощь, если она кому-то вдруг понадобится. Обучение было интенсивным, но вся эта информация, которая сыпалась на меня со всех сторон, должна была гарантировать, что в Антарктиде я буду готов к любому сценарию.

Как ни странно, мы почти не разговаривали о том, что, собственно говоря, собирались снимать. В течение нескольких месяцев мы не проронили ни слова о пингвинах. Я был окружен таким вниманием медиков, что меня начало интересовать, что же случится, если что-то действительно пойдет не так, особенно зимой, в период изоляции. Я внимательно изучил документацию, которой меня снабдили в AWI.

Среди членов команды, остававшихся на зимовку, должен был быть врач с квалификацией и опытом работы хирурга. Медпункт на станции был оборудован выше всяких похвал и мог пригодиться в большинстве возможных ситуаций, будь то обычный порез пальца или что-то более серьезное. Оборудование было настолько передовым, что имелась даже система телемедицины: в случае серьезного инцидента данные о пациенте в режиме реального времени передавались медицинским специалистам в больнице немецкого Бремерхафена, в то время как сам пациент лежал на койке в хирургической комнате станции Ноймайер на другом конце планеты. Это меня сразу и приободрило, и испугало. Дело предстояло серьезное. Настолько серьезное, что я даже не решился рассказать обо всем Бекки; я решил, что некоторые вещи лучше держать при себе.