Идем с Милой и папой на подъемник. Кататься на лыжах не будем, но интересно посмотреть хоть и с небольшой, но высоты на все…
Ходила в гости к Георгию. Обратно меня провожала его мама. Тысячи звезд. Темно и страшно. Вспомнила, как летом ходили в поход с друзьями, шли по дождю. И тогда мне было страшно из-за темноты.
Приехала мама, вечером смотрели с ней телевизор…
…
На завтраке мама познакомила меня со своей коллегой и ее сыном. Он настолько застеснялся, что мне стало неприятно. Мои пошли на прогулку.
Встретились в чайной со всеми приятелями, которые здесь. Но долго не засиделись, в 13.00 мне обратно. Жаль, только распогодилось.
Опаздываю с обеда. Мама нервничает. Сплю в машине.
…
Иду к Ларе. Там бодрое настроение и трудовой энтузиазм – переупаковывают подушки. Пьем коньяк „Наполеон“ по случаю отсутствия повода. Проснулся племянник. Записываем его истории, так забавно рассказывает-сочиняет…
…
Вспомнила один декабрьский день прошлого года. Ехала на трамвае и услышала, как сзади два мужчины говорят, один другому рассказывает, что Дворец пионеров раньше был духовной семинарией и какие там красивые залы. А сейчас там учатся дети музыке, искусству. Обернулась, а это мой учитель по виолончели. Постарел, стал каким-то маленьким. Может быть, раньше мне как ребенку казался больше… Выглядит как-то не очень в этом черном пальто, с торчащей красной продуктовой сеткой из кармана. Надо как-нибудь позвонить ему. Обрадуется.
Смотрю по телевизору фильм по книге Хемингуэя…
Хочу еще выделить 1 и 8 марта… На торжестве после краткого слова поднесла цветы к монументу в честь молодых коммунисток. Все было очень строго, дали мне специальный пропуск, букет, инструктировали, что и как говорить…
В тот же день ходили с родителями к бабушке. Как она постарела! Летом, когда ее рисовала, она была намного лучше…
…
Бабушке стало плохо…
…
Мила позвонила и попросила увидеться. Ей хочется выпить, идем в кафе. В кафе купили бутылку кубинского рома. Куда с ней податься? Пошли к моей сестре. Сделали себе дайкири. Пришел и зять. К девяти вечера все были счастливы, все со всеми обо всем говорили.
Впервые в жизни напилась. Не качалась, но в туалете мне так поплохело, еле пришла в себя.
В 23.00 поехали домой на такси. Мила была такой веселой, что таксист не взял денег, а дал телефон и имя, чтобы обращались, если будет снова такой же случай.
Возвращаюсь с экзаменов с Милой. Довольные, купили себе несколько мороженых, сели есть в скверике. Пою себе „Вершину“ Высоцкого:
„Здесь вам не равнина, здесь климат иной —
Идут лавины одна за одной,
И здесь за камнепадом идет камнепад.
И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь
Опасный, как военная тропа…“
Счастлива тем, что пою это. А теперь мне страшно от этой песни – как от черной кошки, которая перебежала перед тобой дорогу. Дома зять мне позвонил и сообщил о бабушке…»
Почти незаметно пролетели еще шесть месяцев. Как и положено, отслуживший год Алексей стал «черпаком». Теперь его уже никто не обижал. Он сам должен был бить, гонять «духов» и «слонов». Но руки он не распускал, чем вызывал недовольство своих товарищей:
– Тебя же били!
Он только жал плечами:
– Били…
Но он никого не бил, хотя иногда очень хотелось дать пинка какому-нибудь обнаглевшему «духу». А пустить кулаки в ход вместо него всегда находилось немало желающих – нынешних «черпаков», вчерашних «боевых слонов». Старался не думать ни о своих товарищах, ни о «гражданке», о которой мечтали все вокруг. Но разные мысли в голову лезли и лезли. Годин не мог, не умел не думать. Тем более что появилась призрачная надежда съездить домой в краткосрочный отпуск. После года службы некоторым солдатам такое счастье приваливало.
